Джон Барнс - Вино богов

По подсчетам Седрика, кроме восьмидесяти солдат под предводительством Псевдолюса, в войске теперь насчитывалось шестьсот пятьдесят человек. А по подсчетам Каллиопы — восемьсот двадцать пять.

Поздно вечером по пути попался арсенал, набитый кучей никудышного ржавого железа. Воины взяли оттуда лишь несколько более или менее крепких клинков. Затем была без боя захвачена полевая житница, которую охранял один-единственный полу дохлого вида сержант и семеро одноликих бойцов. Одноликих без шума обезглавили, и сержант сразу пошел на поправку, но той же ночью помер в страшных муках, и глаза его перед кончиной дико выпучились от ужаса.

В житнице, наполненной до краев пшеницей, ячменем и овсом, почти все запасы, созданные непосильным трудом загорян, сгнили, но все же сохранилось достаточно зерна, чтобы пополнить запасы провианта. Поздно ночью Каллиопа и Седрик покончили с записями и улеглись спать, полные замыслов, выводов и вопросов. Оба понимали, что обманный маневр зашел уже слишком далеко и должен бы уже привлечь внимание Вальдо. Думать пока о чем-либо другом и тешить себя надеждами на лучшее было бы дерзко и самонадеянно.

Но на следующее утро выяснилось, что пока они почивали, к Войску Запада присоединилось еще четыре тысячи новобранцев-добровольцев.

Когда Аматус наконец засел за свои краткие «Мемуары», фрагментом из которых мы располагаем, он описал битву на Длинной Речной дороге в нескольких коротких, рубленых фразах. В книге «Разбойник — барон. Про то, как семейство Громилы, слывшего грозой Севера, стало самым уважаемым баронским родом в Королевстве», приписываемой самому дьякону Дику Громиле, содержится подробнейшее описание сражения, однако авторство сего произведения сомнительно. Совершенно ясно, что оно составлено из рассказов людей, очевидцами битвы не являвшихся, и к тому же изобилует откровенным враньем.

Поэтому лучше всего руководствоваться краткими воспоминаниями Аматуса, согласующимися со столь же кратким отчетом командора (впоследствии — генерала) Палестрио, а также не вступающими в противоречие с некоторыми фрагментами псевдобиографии Дика Громилы. Однако читателю следует помнить о том, что его заранее предупредили о возможности вольной интерпретации событий, и уж теперь ему самому решать, верить или нет в то, что было, а чего не было.

Аматус встал лагерем довольно высоко в предгорьях. Войско Севера готовилось к предстоящему бою. Время от времени молодой король задумчиво смотрел вдаль. Все думали, что он в уме прорабатывает стратегию будущего сражения, но Психея знала, что с ним.

— Послушайте, ваше величество, хватит вам горевать о Каллиопе. Все с ней будет хорошо. Вы бы лучше занялись диспозицией вашего войска, — посоветовала Аматусу Психея, поставив перед ним тарелку с завтраком.

Аматус посмотрел на нее и улыбнулся так печально, что многие порадовались тому, что видели только половину его улыбки.

— Неужели так заметно? Ладно, тогда посиди со мной, попиши под мою диктовку, и мы разработаем план сражения. Признаюсь, я действительно отвлекся от мыслей о нем, но на самом деле все проще простого.

Он тут же отыскал глазами гонцов и отправил их за Громилой и Палестрио. Вскоре начался военный совет. Как сказал Аматус, задача их в значительной мере упрощалась тем, что теперь они все знали про сотворенных Вальдо воинов. Настоящие люди, вынужденные одалживать свой дух сотворенным, годились только на то, чтобы тупо выполнять приказы, отдавать которые должен был Вальдо собственной персоной.

Вальдо был, безусловно, хитер, но положение для него создавалось безвыходное. Он не мог позволить Войску Севера взять его в окружение, следовательно, обязан был принять бой В этих краях сражение могло состояться в одном-единственном месте — на Длинной Речной дороге. Именно по этой дороге Вальдо должен был повести свою орду, но именно на этой дороге его ожидала малоприятная встреча с тысячей лучших стрелков и мечников округи, у которых просто руки чесались перерезать и перестрелять людей узурпатора. Таким образом, план Аматуса заключался всего-навсего в том, чтобы выманить войско Вальдо туда, где Войско Севера могло бы перестрелять живых вражеских бойцов, но при этом оставаться в засаде до тех пор, пока ряды противника основательно не дрогнут.

И как только этому суждено было произойти, на врагов должны были наброситься ополченцы, вооруженные чем попало, дабы добить одноликих воинов, — лесорубы с топорами, крестьяне-картофелеводы с остро заточенными лопатами и рыбаки с баграми.