Валентина Герман - Ведомые светом

Заставив себя выбросить из головы все мысли, Диадра затаила дыхание и осторожно шевельнула пальцами, касаясь ауры совсем немного плотнее. Слабые искры в страхе сжались под ее прикосновением.

— Не бойся, — прошептала она, всеми силами стараясь выказать нежность и ласку каждым движением. — Не бойся. Позволь мне помочь тебе.

Диадре потребовалось еще несколько минут, чтобы понять, как сделать все правильно. И теперь она касалась ауры Терлизана, ощущая ее всю, слыша ее едва заметное дыхание, чувствуя ее боль, ее глубокие раны. Диадра задыхалась от этой боли, принимая ее на себя, сливаясь с нею, но все же каким-то невероятным усилием заставляла себя оставаться в сознании.

— Берзадилар… — прошептала она, протягивая к нему свободную ладонь. — Мне нужна твоя помощь.

— Что мне делать? — спросил он, тотчас сжимая ее пальцы. Его ладонь была нестерпимо горячей. Или это Диадра так похолодела, сливаясь с умиравшей аурой Терлизана?..

— Поделись со мной энергией. Как будто хочешь исцелить меня. Я не умею делать этого сама, но послужу проводником для твоей силы.

К ее удивлению, Берзадилар не стал спорить или говорить, что он уже пробовал исцелять брата. Спустя всего миг Диадра почувствовала, как теплая живительная энергия заструилась к ней — такая желанная, такая упоительно сладкая, что Диадре захотелось напиться ею, впитать в себя ее всю, без остатка.

— О Боги… — прошептала она, заставляя себя сконцентрировать взгляд на истерзанной ауре Терлизана.

Она не могла. Она не имела права. Она должна была передать ему этот божественный нектар.

— Помедленней, — выдохнула она хрипло.

Берзадилар вздрогнул, но все так же безмолвно и быстро исполнил ее просьбу.

Диадра закрыла глаза.

«Ты будешь жить, Терлизан», — мысленно заверила она.

Золотистый свет потоком хлынул сквозь нее в ауру Терлизана. И пустая, умиравшая оболочка вдруг раскрылась — и задышала, наполняясь жизнью, вспыхивая золотыми искрами.

Берзадилар не сдержал восторженного возгласа.

— Дыши, — проговорила Диадра, улыбаясь бессознательному Терлизану. — Дыши. Теперь все будет в порядке.

Терлизан, разумеется, не ответил ей. Черные ресницы его по-прежнему были опущены, бросая слабые тени на бледные впалые щеки.

Диадра еще раз оглядела его, потом наконец отняла руку и обернулась к Берзадилару.

— У нас получилось, — улыбнулась она, и Берзадилар неопределенно качнул головой, желая сказать что-то, однако с его губ не сорвалось ничего, кроме неясного хриплого бормотания. Тихо кашлянув, он наконец сумел произнести:

— Это невероятно, — и в его голосе смешались неверие, и восхищение, и страх, и радость. — Невероятно, невозможно… О Боги, но кто же ты такая, Ди?..

Она напряглась на мгновение, ощущая тревогу в его голосе, однако спустя миг поняла: он опасался вовсе не ее неизвестной прежде магии. Он всего лишь боялся поверить, что увиденное им было не сном, а самой настоящей, похожей на чудо реальностью. И Диадра беспечно пожала плечами и улыбнулась:

— Просто девушка. Слабая, наивная, но отчаянно верящая в чудеса.

— Настолько, что вокруг нее они воплощаются в жизнь, — продолжил Берзадилар, улыбаясь ей, и сжал ее пальцы. — Ты ошеломительна. Нет, ты просто невероятна. У меня нет слов… Я… я так люблю тебя, Ди.

Несмотря на корявость его признания, Диадра всем существом ощущала, сколько чувств он вложил в эти слова. Любовь. Восхищение. Благодарность — за ее веру, за всепрощение, за наивные, но столь верные порывы, за жизнь и душу Терлизана, которую она спасала уже не раз.

Диадра подалась к нему, и сжалась в его крепких надежных объятиях, и, уткнувшись носом в его шею, смогла сказать в ответ только:

— Спасибо, Берзадилар.

Потом, спустя минуту, добавила тихо:

— Только, думаю, я никогда не смогла бы быть такою без тебя.

— Смогла бы, — без сомнений ответил Берзадилар, а когда она отстранилась, собираясь возразить, нежно улыбнулся, касаясь ладонью ее щеки: — Однако я не намерен более давать тебе шанса проверить это, любовь моя. Никогда в целой жизни.

Вопреки усталости, нахлынувшей на нее после стольких событий, Диадра проснулась еще до рассвета и больше не смогла уснуть. Бесплодно проворочавшись около часа, в конце концов она бесшумно поднялась с постели и, закутавшись в шаль поверх тонкого шелкового халата, тихо выбралась из комнаты.

Она не знала, куда ей было податься в безмолвном, еще спавшем доме, и с четверть часа бесцельно бродила по пустым комнатам: из столовой в гостиную, оттуда — в библиотеку, потом обратно. В конце концов, она обнаружила себя замершей в нерешительности перед дверью гостевой спальни, хотя могла бы поклясться, что не помнила, как решила пойти сюда.