Валентина Герман - Ведомые светом

— Нет!!.. — вскричал Терлизан, бросаясь за ними, пытаясь остановить их, поймать ладонями — но ни то ни другое не удалось ему. — Нет…

В этот миг он ощущал, будто и сам был только лишь призраком, бессильным и невесомым.

Даенжи вздрогнула. Глаза ее расширились. И новая волна видений поглотила их.

Терлизан. Его лицо — постаревшее, увядшее, обрамленное прядями седеющих волос. В его глазах — ужас и осознание. Черные призраки с изумрудными глазами кружат вокруг юной девушки, вытягивая из нее жизнь, заставляя ее задыхаться от страха и боли. Они — те самые, что погубили его любовь…

Даенжи кричит сквозь видение. Слишком живо и удушающе оно для нее, слишком похоже на ее собственную смерть.

А в видении Терлизан в бессознательной ярости бросается вперед, вскидывая руки, и чистейшее сияние озаряет его пальцы, и аспиры вокруг вздрагивают, оглядываясь на него, отшатываясь, но уже не в силах вырваться из плена истинного Света.

И он поглощает их, уничтожает их всех, и с каждым следующим в глазах его все сильнее разгорается изумрудный огонь… Терлизан не сознает, не понимает этого. Он смотрит на девушку, и теперь ее жизнь кажется ему самым желанным, самым дорогим сокровищем на свете. Нежная, невинная, она взирает на него широко раскрытыми глазами, видя в нем своего спасителя.

А Терлизан вскидывает руки — и те рассеиваются в воздухе черным туманом, обращаясь в крылья, и лицо его теряет очертания, оставляя после себя лишь нечеловеческие изумрудные глаза. Одним жадным, почти бессознательным глотком он выпивает свою первую жертву, оставляя от ее ауры лишь пустую оболочку. И девушка с широко раскрытыми глазами и застывшей полуулыбкой на бледных губах бездыханно опускается на землю…

Даенжи кричит и в бессилии падает на колени возле огненной чаши, прижимая руки к груди, задыхаясь.

Следующее видение настигает их почти мгновенно.

Терлизан — вновь юный, но в глазах его — холодное равнодушие. Он смотрит на девушку, полулежащую на каменных плитах террасы и судорожно цепляющуюся за плечи молодого юноши. Платье ее окровавлено, глаза полны ужаса. Ее брат только что вернул ее, несправедливо убитую за грехи отца.

— Кто Вы? — шепчет она, не понимая, глядя в золотистые с изумрудными сполохами глаза.

Терлизан улыбается ей, сочувственно и печально.

— Прости. Это не будет больно.

Раскрываются черные крылья.

Даенжи прячет лицо в руках и сжимается на полу.

— Хватит… пожалуйста, хватит…

Но ей суждено увидеть все до конца. Его последняя жертва, оказавшаяся самой упрямой; его попытки забрать ее, сломить защиту ее любви. Его лицо, перекошенное злобой, досадой, яростью; его жестокость, та боль, которую он причинял ей с расчетливой неторопливостью… Ее крики. Кровь на спутанных светлых волосах.

— Нет! Нет! Нет!!.. — слезы Даенжи разбиваются о пол прозрачно-алыми каплями.

И — кинжал в руках жертвы, и мгновение, когда она верит, будто одолела своего врага; но конец неизбежен.

Ее безжизненное тело. Черный призрак, медленно уходящий в Тень.

Видения рассеялись, оставляя Терлизана опустошенным, раздавленным и не чувствующим более ничего. Даенжи сжималась на полу перед ним, но он не видел ее, не слышал ее рыданий. Не ощущал боли, которая давила ее, грозясь сокрушить своим непомерным весом.

Он умер, и в эти мгновения он умирал снова и снова, каждую секунду, бесчисленное количество раз, и эта пытка не шла ни в какое сравнение с той дюжиной смертей, что он пережил в проклятом подземелье.

Даенжи.

Даенжи.

Даенжи.

Он уже давно не помнил ее такой, какой увидел теперь в ее видениях. Он никогда не видел себя таким, каким был в памяти этих людей.

Он не заслуживал своей проклятой жизни.

Он заслуживал вечной смерти за то, на что он обрек Даенжи.

— Убивайте меня, — взмолился он почти беззвучно. — Убивайте снова и снова, сколько захотите. Только, молю, заставьте ее забыть.

— Нет, — ответил ему шелестящий голос. — И ты не умрешь, Терлизан. Ты будешь жить с осознанием того, что совершил. С осознанием того, что она знает. Последняя Слеза Тени не позволит тебе уйти.

— Диадра… — прошептал он неверяще. — Но… она ведь мертва.

— Ненадолго, — произнес голос, растворяясь в тишине.

А потом и церемониальный зал померк перед его взором, смыкаясь мраком на огненной чаше и оставляя его в бессмысленной и зловещей пустоте.

Бледная, бездыханная, но по-прежнему такая красивая, Диадра недвижимо покоилась на постели перед отчаянно тихим Берзадиларом. Он задумчиво перебирал ее мягкие волосы, бессознательно проводил пальцами по вороту ее платья.