Валентина Герман - Ведомые светом

Тьма была единственным, что Терлизан ощущал вокруг. Он упрямо пробирался сквозь ее плотную, осязаемую толщу, но сколько бы он ни двигался, сколько бы ни шел вперед, разрывая ее руками, тьма была везде. Она не рассеивалась, не кончалась.

Что происходило с ним?..

Неужели он-таки умер наконец?..

Но осознание себя и этого густого мрака вокруг не было похоже на блаженное забытье в объятиях Тени. Нет, он не был мертв. Скорее, он просто бредил, балансируя где-то на грани между небытием и реальностью.

Когда-то — может быть, минуты, а может, месяцы назад — он чувствовал рядом теплое присутствие Берзадилара. Ощущение это было единственным, что согревало его посреди холодной пустоты, но потом брат исчез, оставляя Терлизана наедине с тоскливой бесконечностью, где нечем было дышать, некуда было смотреть, незачем было двигаться. Он мог и не идти никуда вовсе — разницы не было. И он остановился, и опустился на колени, ощущая, как тьма кровожадно сгущается вокруг него.

— Терлизан… — прошелестел голос, хриплый и смутно знакомый.

Впрочем, быть может, это ему только померещилось.

— Терлизан…

— Терлизан!..

Нет, не померещилось. А в неясный гомон уже вливались все новые голоса, узнать которые в их переплетении он был не в силах.

— Терлизан.

Тихий, но такой могущественный зов вмиг заставил замолкнуть остальные.

Терлизан обернулся, сознавая внезапно, что вокруг него уже не тьма, но просторный церемониальный зал с рядом колонн, опоясывавшим его по кругу. Вместо крыши над головой — звездное небо. Посередине в огромной каменной чаше горит огонь.

— Святилище памяти, — прошептал Терлизан едва слышно.

Он знал это место. Каждый из их расы знал его.

Это здесь они впервые принимали истинное обличье. Именно здесь они получали в дар — или в проклятье — свою прежнюю жизнь.

— Что я тут делаю?..

— Настало время искупления, Терлизан.

Он резко обернулся на голос, тотчас узнавая его, несмотря на прошедшие столетия.

— Вершитель?..

Слепой старец в белых одеждах предстал перед ним: прозрачный, паривший в воздухе. А позади него — еще два десятка таких же прозрачных тел, в пестревших поколениями одеждах, с лицами, искаженными ненавистью и страданием.

— Кто это?

— Все те, чьи судьбы ты сломал, делая неправильный выбор снова и снова. Те, чьих любимых ты пожертвовал в угоду собственной цели.

Терлизан насмешливо скривил губы.

— О, так значит, вы здесь ради мести. Что ж, прошу. Я буду счастлив, если вы рассеете меня по Ауре навеки.

Вершитель медленно повел головой.

— Они не стремятся убить тебя. Смерть будет для тебя избавлением, а не расплатой.

— Тогда что же вы задумали? — ничуть не испуганно сощурился Терлизан. — Пытать меня вечно? Замуровать в темнице, подобной Книге Тени?.. Что ж, спешу огорчить вас: после того, что сотворил со мной этот древний безумец, я не проживу слишком долго, чтобы вы успели насладиться моими мучениями.

— Они успеют насладиться сполна, — бесстрастно заверил его Вершитель. — Ибо нет большего мучения, чем в бессилии наблюдать, как перед тобой ломают самое дорогое на свете.

Терлизан вздрогнул.

— Чего вы хотите?

— Смотри, Терлизан.

Он с тревогой обернулся — и застыл в немом потрясении.

В зале появились люди — чуть больше дюжины, облаченные в ритуальные одежды: белые тоги, алые плащи. А у входа, застыв в нерешительности и сжимая в дрожавших пальцах пояс простого белого платья, стояла девушка.

Тонкий стан. Огненные волосы. Глаза цвета весенней листвы.

— Не может быть, — прошептал Терлизан, глядя на нее с неверием, и восхищением, и тревогой. — Даенжи?..

— Сегодня день ее семнадцатилетия, — произнес Вершитель. — Сегодня она обретет память о своей прошлой жизни.

— Я не понимаю, — качнул головой Терлизан. — Она ведь погибла, не дожив до семнадцати несколько месяцев…

— …и возродилась к новой жизни здесь, в этом времени, — закончил за него Вершитель.

Терлизан резко обернулся.

— Чушь. Если бы она возродилась, то какого черта мне было исполнять твое пророчество?.. Зачем было гоняться за проклятой Слезой Тени, если бы Даенжи была жива?..

— Но ты ни разу даже не подумал о такой возможности, — сказал Вершитель, глядя на него слепыми глазами. — Ты не искал другого пути.

— Я не искал его, потому что ты обрек меня на эту дьявольскую судьбу, чертов старикашка!!.. Какой выбор у меня был?!

— Самый простой — делать или не делать каждый шаг на твоей дороге.