Виктор Харп: Беглец

— Ты лгал даже наедине с собой, Ионт, — презрительно прошептал Верховный.

Уж кто-кто, а Сьент отлично знал, что император лукавил. Величия Ионт достиг: ему поклонились страны и народы, а его Империя, созданная из малого зерна — крошечного предгорного королевства с гордым именем Ардония — в годы расцвета простиралась на пол-материка: от северных вод реки Нуарты до южного моря Гент, от Золотых гор на востоке до западного океана. Очертаниями на карте она напоминала прыгнувшего льва, и ее основателя назвали Ардонский Лев.

Нет, слабостью Ионта Завоевателя была не жажда величия и славы в веках, а красивые женщины. Но ни одна из них не принесла ему ни наследника, ни хотя бы бастарда.

А фатальной ошибкой императора стала четвертая жена, прекраснейшая из девушек королевства Тысячи островов в западном океане. Не каждый монарх мог позволить себе брак по любви. Завоеватель мог. Так ему казалось до первой брачной ночи.

"Понял ли ты, что разделил ложе с нелюдью? С ненасытной темной дарэйли, с рабыней, побывавшей под всеми иерархами западного Сферикала?" — усмехнулся про себя Сьент, перелистывая пожелтевшие страницы дневника.

Закат Ионта был стремительным и мучительным. Уже через год от могучего мужчины, способного свалить ударом быка, осталась блеклая тень. Власть ускользнула из его рук в руки тестя его прекрасной жены — западного Гончара, как прекрасно знали восточные, — а необъятная Империя стала сырьевым придатком островного королевства.

И тогда в игру вступил Сьент, следивший за ненавистным императором из глубин пещеры в Золотых горах. Тогда он еще не был Верховным жрецом Эйне, бога Сущего, но весь план по превращению хищного Ардонского Льва в покорного ягненка целиком принадлежал ему.

Посланники Восточного Сферикала договорились, наконец, с Ионтом, напуганным и стремительной старостью, и женщиной, пившей его жизненные силы на супружеском ложе. Предложение, которое десятки лет отвергал гордый монарх, было принято: он принес кровную клятву верности восточным Гончарам и стал неофитом культа Эйне.

На следующий же день юную императрицу во время охоты растерзал чудовищный зверь. Вместе с ее западным хозяином. И вся Империя легла под восточный Сферикал. Тогда казалось — надолго легла, и весь мир вслед за ней ляжет. Отличная была операция. Терпеливые восточные жрецы утерли нос западным, выхватив из их жадных лап созревший плод. Оказалось — на жалких восемь лет.

Надо же быть таким идиотом, как Ионт, чтобы все испортить в последний момент неудачным ритуалом!

Вспоминая, Сьент опять испытал прилив ярости и досады. Двадцать с лишним лет тончайшей кропотливой работы Сферикала — псу под хвост! Дождаться, когда тонко направляемый Ионт завоюет для них страны и народы, напугать до полусмерти стремительной старостью, а для этого заставить действовать Западный Сферикал, соблазнив легкой добычей роскошного плода, якобы не интересующего Восток, ушедший в постижение высших материй. Обойти извечных островных соперников и, явившись императору в роли спасителя, сорвать плод самим — и все, все напрасно!

Но для Сьента главным было даже не это. Мучительным, до зубовного скрежета, разочарованием стало то, что он так и не посмотрел в глаза умирающего Ионта — вот что заставляло Верховного и десять лет спустя скрежетать зубами.

Столько лет мечтать о том, чтобы в миг смерти Завоевателя сказать ему в глаза: "Узнаешь меня, Ионт? Я жив. И я все отнял у тебя. Я, невидимый, дергал тебя за ниточки, как деревянную куклу. Я". И допустить, чтобы лютый враг ушел, так и не узнав, кто и почему сжег его жизнь. Последний удар, сделавший бы месть Сьента совершенной, у него кто-то украл.

Кто смог? Кто посмел? Слишком странные обстоятельства окружали ту трагедию, и слишком не понравилось Сьенту открывшееся ему тогда в подземном святилище, когда он примчался, узнав о смерти Ионта. И разгадка до сих пор не найдена! И ключ к разгадке — исчезнувший в Лабиринте дарэйли, один из "сыновей" Ионта.

Верховный так яростно перевернул страницу, что порвал.

Этот легкий шум породил слабое эхо за спиной — шорох, донесшийся из-за тканевой ширмы, перегородившей шатер надвое. Жрец не стал оборачиваться, но немедленно развеял светящийся магический полог, запалив вместо него обычную свечу, сосредоточенно свел брови, а уголки его тонких губ тронула улыбка.

Черноволосая, ослепительно красивая девушка, появившаяся из-за ширмы, старалась не дышать и кралась на цыпочках. Но жрец чувствовал каждое ее движение, как простой гончар чувствует движение глины под его пальцами, когда крутится круг.