Виктор Харп: Беглец

Ринхорт за время затянувшейся паузы несколько растерял гонор: чем дольше длилось мое молчание, тем ниже опускались его широкие плечи.

— Позволяю, — кивнул я, наконец. — Если только не до ближайшего жреца Эйне.

И осекся, и прикусил язык, увидев, как полыхнули ненавистью глаза Ринхорта.

— Уж будь уверен… — прошипел он. — Они первыми узнают, что такое дарэйли на свободе.

Скромный паттер, лежавший в лубках на тюфяке, едва заметно улыбнулся, и я понял, что слуги Единого не прочь воспользоваться освободившимися от жрецов рабами в своих интересах.

Я почти ничего не знал о культе Единого, самой популярной религии Подлунного мира, хотя не раз бывал вместе с императором и братом в храмах этого странного бога. "Бога черни", — презрительно говорил Ионт, но при этом опирался на тех же храмовиков, утверждая на покоренных землях свою власть.

А вот моя мать никогда не переступала порога храма Единого. "Он — бог Небытия, бог прошлого и будущего, — говорила она. — Мы же, Райтэ, по воле Эйне живем в настоящем, в мире Сущего. Единого нет в его храмах, так зачем мне туда идти? К Нему приходят только после смерти". Но я тогда был еще слишком мал, чтобы вникать в божественные дела.

— Помогут ли нам храмовики? — пробормотал я еле слышно.

Старик тут же открыл глаза.

— Помогут. Еще десять лет назад, сразу после трагедии, Всеблаженнейший Паттеран разослал весть во все храмы, дабы беглому Ардонскому принцу оказано было всяческое воспомоществование и дано укрытие.

— А что взамен? — прищурился я.

— Ничего.

— С чего это вдруг? — встрял Ринхорт. — С вашей-то тысячелетней ненавистью к нам и Гончарам?

— Ненависть у невежд. Нет между нашими богами ненависти, так и нам не к лицу. Зачем ненавидеть сорняк или дерево, зараженное тлей? Ваш Эйне когда-нибудь очистится и сольется с богом Единым, и царство божье будет одно.

— Ага, царство Небытия.

Старик сердито сверкнул глазами, отвернулся, пробормотав:

— Ересь это. Прошлое было, и Будущее не может не быть… А корысть в вашем деле у паттерства есть: возгордились Гончары, дела греховные творят, богами земными себя уже считают, ангелов и демонов плодят. Остановить их надо. Раньше-то, до войны Трех миров, люди своей силой обходились, без всяких дарэйли. Пока Круг Гончарный крутится, пока силу демоническую жрецы пленяют и пользуют, не вернется магия к людям.

— Вот Бездна, мать Тьмы! — выругался Ринхорт. — Опять дарэйли во всем виноваты. Да если бы не мы, здесь после войны была бы мертвая пустыня!

Я решил было пресечь дурацкий спор, пока демон не вошел в раж. А то видели мы уже. Но черный рыцарь сам сник, махнул рукой:

— А, толку с тобой говорить… что одни жрецы, что другие…

Паттер чуть дернулся, как от укуса, но промолчал, и демон принялся за меня.

— Так куда мы направимся, княжич?

Что-то расхотелось мне говорить вслух о своих планах. Любых жрецов, кормившихся чужой силой, я решил обходить стороной.

— Не называй меня княжичем! — надменно вскинув подбородок, я ушел от ответа.

Дарэйли купился, его черная бровь недоуменно поднялась:

— Почему же?

— Потому что есть разница между потомком по крови и наследником титула. Княжич — это тот, кого сам князь признал наследником.

— Знаешь, я до сих пор плохо разбираюсь в этих глупых человеческих традициях. Разве сам факт рождения от княжны Сеаны не дает тебе такое право?

— Потомки по женской линии не наследуют титул. И что здесь глупого? По-моему, очень даже разумная традиция, чтобы среди родственников не было братоубийств.

— Ты изучал когда-нибудь историю людей? — прищурился он.

— Сколько успел, — буркнул я, чувствуя, как загораются щеки. Быть мальчишкой в глазах рыцаря — еще не смертельно, все вырастают со временем. Но быть невежественным дураком… Это неизлечимо.

— И правда, когда тебе было изучать, — Ринхорт совсем не смеялся, даже что-то вроде сочувствия промелькнуло в черных глазах. — Так вот, до войны Трех миров наследование по женской линии было важнее, потому что только через женщин передавался магический дар, хотя сами они редко были сильными магинями. В этом порядке еще был для людей какой-то смысл, а теперь — никакого.

Я слушал его вполуха, думая о другом. Вот я вернулся в родной мир Подлунья. Что дальше? Даже если дед признает меня своим внуком, мой статус не остановит моих преследователей. И ничто не остановит. Не остановило же нож жреца Ионта то, что мой брат считался его сыном, крон-принцем. "Ты мне не сын, Райтэ. Раб".