Осенние (СИ)

— Я сейчас заору! — поблёскивая счастливыми глазами, прошептала Таня. — Ты знаешь, что это за кафе? Да я столько мечтала сюда попасть! Мне про него рассказывали, но я даже не думала, что когда-нибудь… Знаешь, какие тут цены? Улёт! Ура твоему Костику! Не знаю, понравится ли тебе здесь, но я балдею, что уже сижу тут.

— Но мы сможем?… — Я оборвала реплику на полуслове. Нет. Заплатить за заказанное мы не сможем. Зато заплатил Костя — это понятно, но… Я не такая, как Таня. Меня не прельщают заведения, где можно не столько поесть, сколько бешено поистратиться, а потом важно говорить, в каком «чётком» месте побывала… Нет. Но Костя сообразил, что будет счастлива Таня (откуда только он узнал?…), а значит — с нею и я.

Хватит думать! Почему бы не насладиться атмосферой маленького ресторанчика-кафе, как это делает Таня? А судя по перечню в меню, здесь и блюда стоят внимания.

Только вот…

Подошедшая официантка записала наши пожелания и отошла, а мы в предвкушении принялись осматривать шикарный зальчик, и я сразу увидела того парня, который меня окликнул. Он стоял возле стойки, и я наконец поняла, кто он. Как в той художественной галерее, так и в некоторых кафе (слышала я), есть администраторы зала.

— Тань, подожди немного, — предупредила я подругу и, прихрамывая, хоть и стараясь не подать виду, быстро подошла к нему. Теперь парень выглядел более официально, а на отвороте нагрудного кармашка красовался бейдж — «Виталий».

— Виталий, а как вы поняли, что это мы идём?

— У нас уличная видеокамера компьютеризированная, — сказал он легко. — Нам сбросили ваш снимок и попросили отследить ваше появление здесь в течение нескольких дней. Как только вы появились в поле зрения видеокамеры, компьютер сообщил о вас. Вот и всё. За счёт не беспокойтесь. Мы перешлём его кому надо.

— Спасибо, — растерянно сказала я. Ничего себе — просто тут у них.

И, только дойдя до столика, за которым Таня в упоении рассматривала помещение до последней детали, я вдруг подумала, смеясь над собой: «А ведь Костя уже сегодня получит этот счёт! Узнает, что я не выдержала и понеслась по этой улице, несмотря на свою травмированную ногу… — А чуть позже улыбка сошла с губ. — Лучше б он сказал, когда вернётся…» Но разочарованной себя не почувствовала. Один взгляд на Таню, которая от души наслаждалась и обстановкой, и необычными блюдами — и я снова невольно улыбалась.

Таня выдержала — и провосхищалась всем подряд до самого конца нашего пребывания в этом элитном кафе. Судя по всему, дома она будет взахлёб рассказывать о том, как мы попали сюда и что здесь любопытного она увидела.

— Если бы не на работу, — вздохнула она, когда мы вышли на улицу…

Но странные впечатления остались от этой прогулки.

Танино удовольствие. Сладкий запах белых листьев клёна, усеявших зелёную траву газона рядом с дорожкой. Тот же тёмный огонь рябинового багрянца. Но ожидание чуда померкло. Я даже не запомнила интерьера этого кафе. Наверное, потому, что попала в него без Кости.

А потом было ещё впечатление, что Костя интуитивно (а может, по голосу) понял, что мне не особенно понравилась эту его задумка. Когда я поблагодарила его вечером по телефону за сюрприз, он быстро перевёл разговор на другое.

Неделя до выставки — первая октябрьская неделя — прошла как-то сумбурно, перемежаясь вялыми событиями.

Назавтра, после посещения кафе, на улице зарядил мелкий нудный дождь.

Моё восторженно азартное рисование будто кем-то отодвинуло от меня. Я не могла даже смотреть на белые чистые листы, на карандаши. Может, скучная погода виновата. Воскресенье тоже пролетело бездарно: в дождь на Новый Арбат пришли только оптимисты (мы с Таней в их числе), которые через час промозглого дождя превратились в отчаянных пессимистов, мечтающих лишь о горячем чае.

Закрытое судебное заседание, как и предполагалось, выиграл мой адвокат. Когда он, приехавший к нам домой с отчётом (под конвоем деда Кости), назвал сумму компенсации, мама (отца дома не было) испуганно охнула, а я только и могла ошарашенно хлопать глазами. А потом Константин Павлович как-то незаметно, одним властным взглядом «очистил» мою комнату, в которой остались только он и я. И состоялся короткий, но очень тяжёлый для меня разговор.

— Из-за тебя мой старший внук вынужденно сошёл с линии конкурса, — мрачно сказал дед Кости. — Ты понимаешь, что, выйдя замуж за Костю, ты получишь нищего бездельника?

Я смотрела в эти тёмно-серые глаза скептически. Высказать полностью то, что чувствовала, не могла. Неудобно было. Ну не могу представить Костю бездельником, что бы и кто не говорил! Он само воплощение активного действия! Так что я сказала другое, что прозвучало для этого строгого старика наверняка по-детски: