Александр Слепаков - Повесть о советском вампире

– Ты слушай, мил человек, слушай! – продолжал мужик. – «Я вам службу сослужу, вы меня не ешьте, а когда после полуночи луна на небо взойдет, я себе полечу, а вы ступайте за мной. Приведу я вас к пещере, а в пещере той клад зарыт, много золота, много серебра, камней драгоценных и не сосчитать». Послушались мы с кумом, дождались полуночи. Уточка-то летит, а мы за ней поспеваем.

– Как это она у тебя подстреленная летит? – спросил Фролов.

– А ничего, – ответил мужик, – оклемалась и летит. Хватит ржать, господа хорошие, – обратился он к своим товарищам, но те опять засмеялись от такого его замечания. – Дайте людям историю рассказать!.. Ну вот, приходим мы с кумом в пещеру. Видим, а в пещере сундуки кованые, полные всякого добра. Обрадовались мы с кумом. Поедем мы теперь в город. Будем мы богатые. Слуги нам будут служить, а мы будем водку пить и веселиться. Взяли мы и на радостях подстрелили эту уточку, пожарили на костре и съели. Утром просыпаемся – ни сундуков, ни добра. Видишь, мил человек, какая была уточка, хотела нас обмануть!..

– Ну вот мы посидели, – сказал Фролов, – историю твою послушали. Ну и бывай здоров, добрый человек, а нам пора!

– Куда же вам пора? Ай спешите куда? – спросил мужичок.

– Да нет, не спешим, а и задерживаться нам не нужно, у нас дело есть, – объяснил Фролов.

– Да знаем мы, какое у тебя дело! Вон твоя уточка, такая теплая вся! Может, с нами поделишься? А то мы так сидим у костра, темнота вокруг – и никого! – предложили мужички.

– Чем это я поделюсь? – удивился Фролов.

– Да ты не лукавь – мы ведь все видим, все понимаем, свой свояка видит издалека! – заулыбался мужичок. – А тут на всех хватит! – он посмотрел на Иевлеву и жадно сглотнул.

Иевлеву тоже почему-то эта ситуация смешила. Она, конечно, не давилась со смеху, как придурковатые товарищи рассказчика, а улыбалась довольно сдержанно. Фролов спросил:

– Так вы чего, мужики, по этой части?

– Да по этой, по этой, – отозвались мужики.

– Кровь, стало быть, пьем? – спросил Фролов.

– Пьем понемногу, мил человек, пьем, когда есть, – признались мужички.

– Что, наверх ходите? – уточнил Фролов.

– Наверх не ходим, силы уже не те, – признались мужички. – Тут сидим, ждем, авось кто мимо пройдет. Вот и дождались! Спасибо тебе, мил человек, а то мы уже давно ждем.

– Вот ты скажи, – спросил Фролов, – как ты такой стал? И как вы, мужики, такими стали? А то я не помню, отчего это у меня, а интересно было бы узнать.

– Ну, – сказал рассказчик, – это у всех по-разному бывает. Меня мальчишкой баба укусила в лесу. Страшная такая была баба, откуда она взялась, не пойму. Я еле до дому дополз. Но потом ничего, пришел в себя, вырос, женился, детей нарожал. Потом стал на людей кидаться. Меня мужики цепами забили и в лесу закопали. Я сначала в этом лесу жил, потом пришли какие-то двое, меня из леса выгнали, и я в пещере теперь живу.

– Какие двое? – спросил Фролов.

– А я даже не знаю, – ответил мужик. – Один с бородой был, другой гривастый и тоже с бородой.

– Карл Маркс и Фридрих Энгельс, – тихо заметила Иевлева.

И тут засмеялся уже Фролов. Иевлева с любопытством посмотрела на него: смеющийся, он совершенно не соответствовал образу неживого человека.

– Веселая твоя уточка, – сказал мужик, – это хорошо.

– То есть, – спросил Фролов, – ты еще при жизни таким стал?

– Да, при жизни. Я сначала сам не понимал, что это со мной такое, а потом, когда понял, у меня на этом свет клином сошелся, лучше водки, лучше бабы, лучше денег – лучше всего!

– Ну, а товарищи твои? – спросил Фролов.

– Ванька-то? – переспросил мужик. – Ванька с деда-прадеда такой! У них это семейное. Вон Кондрат, он умом тронулся. К ним домой какой-то наш брат захаживал, к его больной матери, вот он однажды ночью увидел – мать лежит полумертвая, а у того вся рожа в крови. Он его сначала крестом погнал, мать выходил, зажил нормально, чин-чинарем. А потом – умом тронулся! Тронулся он умом и стал всем говорить, что у него в животе колесо и, когда это колесо крутится, с небушка на землю снег идет. А когда в другую сторону крутится, тогда солнышко греет, а снег тает. Заперли его в больнице, и он там помер. А уже потом стал ходить. А ты, мил человек?

Фролов подумал и сказал:

– Я, наверное, как Кондрат. Тоже увидел однажды, вам неинтересно что и где. А ты скажи, Кондрат, ты помнишь, как ты стал ходить?

– Нет, – ответил Кондрат, – я только смотрю, иду куда-то. И только сначала меня к могиле сильно тянуло, потом прошло.