Мария Сакрытина - Клятва (СИ)

Я глотнул морозного воздуха.

- Не знаю, м’лорд.

- И за что тебя так? – перчатка всё не отпускала, а я чувствовал, что ещё чуть-чуть и

грохнусь м’лорду прямо под ноги. Сапоги у него, наверное, дорогие, из кожи с бахромой –

как у принца с графом?

Он ждал, и я прохрипел, старательно выговаривая слова:

- Я плохо себя вёл, м’лорд, - лорды не любят, когда с ними общаются на языке черни, хотя

и ждут этого от нас.

Мой подбородок принялись вертеть, так что туман перед глазами заколебался, плывя то

туда, то сюда.

- Плохо, говоришь? И что же ты сделал? Вазу разбил? Хотя какие тут, бездна забери,

вазы…

Держась из последних сил, я пожал плечами. Не, нет у нас этих, ваз – кстати, что это? И

что он ко мне прицепился? Сейчас меня стошнит на его прекрасные сапоги, и будет мне

новая порка.

Рука, наконец, отпустила, и я, хватая ртом воздух, осел на плиты двора.

Мимо, цокая копытами, прошёл конь, у входа к нему кинулись уже стоящие наготове

хозяйкины дочки, стреляя во всадника-лорда глазками и треща, как сороки.

А я снова взялся за метлу. Солнце уже садилось, вот-вот вернутся остальные, а надо было

успеть домести этот громадный двор, да ещё в сарае убраться…

Меня позвали, когда я разделался, наконец, со двором и скромненько сидел в уголочке, баюкая метлу и пытаясь унять жуткий звон в ушах. Одна из дочек случайно наткнулась на

меня, заглянув за сарай, и влепила оплеуху – дескать, почему не отзывался?

- Но, м’лорд, - возражала хозяйка, когда меня втолкнули в её жарко-натопленную, мощно

пахнущую чесноком комнату, - не отдаём мы обычно семилеток, не знаю я даже…

- Да право же, почтенная, - отозвался обладатель богатой перчатки, и я его, наконец, рассмотрел.

Он был военным – за версту видно. Не таким, как солдаты городского ополчения – тех из

горожан набирают, – а лордом-военным. Все общаются с сиротами свысока, лордам

позволено так же разговаривать и с хозяйкой приюта, но обычно они пыжатся, чтобы ещё

больше возвыситься, ещё сильнее ткнуть нам на наше место. Этот не пыжился. Он явно

привык приказывать – причём всем подряд, даже равным. А ещё у него была эта… стать.

Собранный, ни одного лишнего движения. И не морщился он ни от запаха чеснока, ни от

вида меня или той же хозяйки с дочерьми. Ну и самое очевидное – его одежда. Дорогая, да, но простая – без блескучих штучек, без лишних красивостей, и неяркая.

Лорд тем временем поймал мой взгляд, вскинул брови, хмыкнул и достал из-под плаща

бархатный мешочек. В мешочке сладко звякнули деньги. И явно не медные.

- Право же, почтенная, - повторил он, подбрасывая мешочек на ладони и заставляя его

звенеть, пока мы дружно наблюдали. Хозяйка и дочки – с вожделением, я – с ужасом.

Диспозиция ясна была, как стёклышко: когда лорд сам является в приют и платит за

сироту золотом, ничего хорошего этого сироту не ждёт. Никакая благотворительность тут

и рядом не стояла, значит, почти наверняка мой труп завтра утром всплывёт где-нибудь в

районе моста Висельников. Если от меня останется хотя бы труп.

Хозяйка что-то затрещала, разом растеряв всю свою степенность. Я не слушал – глянул на

дверь, окно… Можно было сбежать через них. Но в ворота мимо возвращавшихся

воспитанников я бы не проскочил. Значит, всё равно поймают. И всё равно отдадут. А в

лучшем случае оставят, и хозяйка меня в ярости сама же и уморит – такую сделку сорвал!

Большая часть денег в мешочке уж наверняка ей в карман пойдёт, лорду-владельцу же она

отправит обычный взнос за покупку сиротки, вот и всё.

«А значит, пока сбежать не удастся, - решил я. - Ла-а-адно. Потом. По дороге. И смотря

куда увезёт. Если куда-то навроде того замка с садом, тот там спрятаться легче лёгкого, а

потом и слинять по-быстрому».

Мешочек с золотом перекочевал на стол, лорд потянулся подписать бумаги, но хозяйка

замахала руками – не надо, мол, не трудитесь, Ваше Сиятельство. Ясно, подпись она

потом подделает. Уж точно не в первый раз.

Ещё пара мгновений трескотни – я как раз только-только собрался усесться на пол: голову

сдавило так, будто сам Великий Отец на неё свою длань возложил. Но меня подхватили

руки кого-то из дочек, сноровисто укутали в слишком длинный плащ и толкнули к

довольному лорду.

Ну, вот, я попал…

Приютские прятали глаза, когда мы шли к воротам – я плёлся как можно медленней, глядя

в пол, сгорбившись. Железная рука в вышитой золотом перчатке вцепилась мне в плечо и