Дэвид Эддингс - Обитель чародеев

– Ты случайно не знаешь, сколько сейчас времени? – спросил Гарион, когда его друг зажег свечу.

– Думаю, что скоро будет светать, – ответил Леллдорин.

– У меня такое чувство, будто эта ночь длится десять лет, – простонал Гарион.

– Можно поболтать, – предложил Леллдорин. – К рассвету шторм должен утихнуть.

– Говорить лучше, чем лежать в темноте, вскакивая при каждом шорохе, – согласился Гарион, приподнимаясь в постели и накидывая одеяло на плечи.

– Ты, наверное, повидал всякое после того, как мы виделись в последний раз, Гарион? – спросил Леллдорин, залезая обратно в постель.

– Да, довелось, – согласился Гарион, – и не только хорошее, надо признаться.

– Ты сильно изменился, – добавил Леллдорин.

– Меня изменила жизнь. Это не совсем одно и то же. Я не хотел этих перемен. Знаешь, ты тоже переменился.

– Я? – расхохотался Леллдорин. – Боюсь, что нет, мой друг. То, что я натворил за неделю, подтверждает одно – я такой же, как прежде.

– Давай уточним кое-что, – сказал Гарион. – Самое интересное то, что здесь существует некая порочная логика. Все твои поступки, взятые по отдельности, вполне логичны и нормальны. Только когда рассматриваешь их в целом, получается катастрофа.

– Теперь я и моя бедная Ариана обречены на вечную ссылку, – вздохнул он.

– Я попытаюсь вам помочь, – обнадежил его Гарион. – Твой дядя простит тебя, Торазин, возможно, тоже. Он тебя слишком любит, чтобы долго сердиться. Барон Олторейн, судя по всему, на тебя очень сердится, но он мимбратский аренд. И простит все, если это было сделано из-за любви. Впрочем, подождем, пока не заживет его нога.

Вот здесь ты допустил серьезную ошибку, Леллдорин. Ногу никак нельзя было ломать.

– В следующий раз постараюсь избежать этого, – тут же пообещал Леллдорин.

– В следующий раз?

Они рассмеялись и продолжили разговор под мерное колебание пламени свечи. Спустя час шторм понемногу стих, и их снова потянуло ко сну.

– Почему бы нам не попытаться опять заснуть? – предложил Гарион.

– Я задую свечу, – сказал Леллдорин. Он встал и направился к столу. – Ты готов? – спросил он Гариона.

Гарион почти мгновенно уснул и почти мгновенно почувствовал чье-то легкое прикосновение и еле слышимый шепот над ухом.

– Ты готов? – он повернул голову и увидел перед собой королеву Солмиссру, которая принимала облик то женщины, то змеи…

…Затем он очутился под мерцающим куполом пещеры богов и, не отдавая себе отчета, направился к чистокровному и родившемуся мертвым жеребенку, вытянув вперед руку.

– Ты готов? – торжественно спросил его Белгарат.

– Мне кажется, да.

– Хорошо. Собери свою волю и направь на него.

– Мне очень тяжело, дедушка.

– Ни о чем не думай. Только направь её. Он перевернется на другой бок, если ты сделаешь все правильно. Торопись. У нас еще много работы…

Гарион начал напрягать силу воли.

…В следующий раз он очутился на склоне холма с Адарой, своей двоюродной сестрой. В руке у него была засохшая ветка.

– Ты готов? – спросил его голос из глубины подсознания.

– Это имеет какое-то значение? – в свою очередь спросил Гарион. – Я хочу сказать, есть ли тут какая-нибудь разница?

– Все зависит от тебя и как ты с этим справишься.

– Это не очень хороший ответ.

– Это не очень хороший вопрос. Если ты готов, преврати ветку в цветок.

Гарион сделал, как ему было сказано, и внимательно осмотрел результат своей работы.

– Он не очень удачный, – как бы оправдываясь, сказал он.

– Так и должно было случиться, – вторил ему голос.

– Разреши, я попытаюсь еще раз.

– Что ты собираешься с ним делать?

– Я как раз хотел… – Гарион поднял руку, чтобы уничтожить неудавшийся цветок.

– Это запрещено, ты же знаешь, – напомнил ему все тот же голос.

– Разве не я сделал его?

– При чем здесь ты? Ничего нельзя переделывать. Он расцветет пышным цветом. А теперь пошли. Нам надо торопиться.

– Я пока не готов.

– Очень плохо. Мы больше не можем ждать…

…Гарион проснулся. В голове ощущалась странная легкость – видимо, от беспокойного сна. Леллдорин крепко спал. Гарион в темноте нащупал свою одежду, оделся и вышел. Необычайные сновидения продолжали преследовать его и в полутемных коридорах цитадели, воздвигнутой Железной хваткой. Ему даже стало казаться, что все ждут не дождутся от него каких-то подвигов.

Он вышел в продуваемый ветрами внутренний двор, в углах которого намело сугробы, а черные каменные плиты блестели ото льда. Забрезжила заря, и на фоне плывущих облаков уже были различимы зубчатые стены, окружающие двор.