Дэвид Эддингс - Колдунья из Даршивы

Дарнику и Тофу потребовалась почти целая ночь, чтобы приколотить грубую, пахнущую смолой заплату к дыре на носу баржи, покуда остальные занимались веслами. За несколько часов до рассвета с реки начал подниматься туман. Смазав горячей смолой края заплаты снаружи и изнутри, Дарник шагнул назад и окинул свою работу критическим взглядом.

— По-моему, лодка все же будет давать течь, — предупредил Шелк.

— Все лодки текут, — пожал плечами Дарник. — Мы сможем вычерпать воду.

Понадобилось множество весьма необычных приспособлений, чтобы спустить баржу на воду. Дарник прыгнул на борт и подошел с факелом к носу, чтобы обследовать заплату.

— Подумаешь, чуть-чуть протекает, — с удовлетворением заметил он. — Ничего страшного.

Туман становился гуще, когда они грузили в баржу вещи. В этих краях стояла весна, и лягушки в тростниках распевали любовные песни. Это были довольно приятные, навевающие дремоту звуки. Дарник обследовал несколько ярдов вниз по течению и нашел тянущуюся от берега узкую отмель. Из оставшейся древесины он сделал трап, совместными усилиями путники подвели баржу к отмели и погрузили на нее лошадей.

— Подождем, пока станет немного светлее, — предложил кузнец. — Грести по реке кругами — невеликое удовольствие.

— А мы не можем установить какой-нибудь парус? — с надеждой осведомился Шелк.

— Запросто. — Дарник послюнявил палец и поднял его. — Я сделаю это, как только ты заставишь ветер подуть.

Физиономия Шелка вытянулась.

— Пока ты здесь возишься, я поболтаю с Сенедрой. — Он вернулся назад и осторожно встряхнул спавшую жену Гариона. — Знаешь, у Дарника весьма извращенное чувство юмора, — пожаловался он.

Когда туманный восточный горизонт начал светлеть, они заняли места у весел.

— Не хочу делать мрачные пророчества, — сказал Сади Дарнику, который стоял на корме, вцепившись в румпель, — но в Найсе я повидал достаточно туманов, когда даже при дневном свете нельзя было понять, где солнце. Как же ты собираешься держаться нужного курса?

— Об этом позаботится Сенедра, — ответил кузнец, указывая на нос.

Королева Ривы склонилась над левым бортом, наблюдая за плывущей деревяшкой, прикрепленной к длинной веревке.

— Что она делает? — недоуменно спросил Шелк.

— Наблюдает за течением. Пока эта веревка остается под тем же углом к лодке, курс правильный. Я сделал отметку на перилах, чтобы указать, какой должен быть угол.

— Я вижу, ты обо всем подумал, — заметил Сади, продолжая грести.

— Стараюсь. Если все обдумаешь заранее, можно избежать многих проблем.

Сенедра подняла руку и указала на правый борт. Она всегда очень серьезно относилась к порученной работе. Дарник повернул руль.

Когда восточный берег скрылся в тумане, Гариону показалось, что время остановилось. Хотя он продолжал работать веслом с монотонной регулярностью, казалось, что баржа совершенно не движется.

— Утомительное занятие, верно? — сказал Шелк.

— Гребля всегда утомительна, — отозвался Гарион.

Оглядевшись, Шелк понизил голос.

— Ты заметил, как изменился Дарник? — спросил он.

— Нет. А что?

— Обычно он так тушуется, что забываешь о его присутствии, но на берегу он взял на себя руководство.

— Дарник всегда таков, Шелк. Когда мы заняты тем, в чем он не слишком разбирается, он просто слушает и выполняет указания, но когда речь идет о чем-то хорошо ему известном, он берет ответственность на себя и все делает, как надо. — Улыбнувшись, Гарион бросил взгляд на старого друга, а потом посмотрел на Шелка. — К тому же Дарник очень быстро учится. Теперь он, возможно, не менее опытный шпион, чем ты. А как внимательно Дарник наблюдал за твоими манипуляциями с бобами в Мельсене! Если он захочет заниматься торговлей, вам с Ярблеком придется держать ухо востро.

Шелк казался обеспокоенным.

— Неужели он на это способен?

— Возможно. С Дарником никогда ничего не знаешь заранее.

Когда солнце поднялось выше, туман расползся вширь и мир вокруг словно потерял все краски — остались только белый туман и черная вода. Гарион испытывал странное ощущение от того, что они полностью зависят от Сенедры. Только ее глаза, устремленные на веревку, которая совпадала с отметкой на поручне, позволяли им придерживаться правильного курса. Гарион очень любил жену, но знал, что она иногда бывает легкомысленной и на ее суждения не всегда можно полагаться. Тем не менее Сенедра уверенно указывала то на правый, то на левый борт, и Дарник безоговорочно ей повиновался. Гарион вздохнул и продолжал грести.