Андрей Столяров - Ворон

Страницы лежали спокойно и тихо. Я смотрел на них, словно живая крыса выскочила на стол.

Диагноз у Антиоха был — асфиксия. Он перестал дышать. Я это хорошо помнил. Асфиксия. У меня болело в груди. Коготки еще покалывали.

Абсолютный текст!

Дождь за черными стеклами ревел и ревел, выматывая душу.

Я сел, зажмурясь, на ощупь придвинул теплые страницы, крепко взялся руками за край стола. Сердце выскакивало. Конечно, проще было не лезть: выбросить и забыть напрочь. Но меня разбирало любопытство. В конце концов, что может случиться? Я уже вернулся оттуда. Только одну строчку, всего одну, не больше. Чмокало в тазу, звенели оконные рамы. В прошлый раз все началось с того, что потускнела лампа. Это следует иметь в виду — как только свет начнет гаснуть.

Главное, не зарываться.

Я распахнул глаза.

Итак.

В верхней части страницы крупными буквами было напечатано — «ВОРОН».

Ниже стоял эпиграф: «Кто кричит ночью?»

Я очень осторожно перевел зрачки.

Ворон на обугленном дереве щелкнул крыльями, тяжело поднялся в воздух, переваливаясь, точно падая, пролетел у меня над головой, разевая роговой клюв.

— Дур-рак ты, Ар-ркаша!..

Я находился на берегу озера. Берег был песчаный, заросший скудной осокой. Неимоверной кручей нависал обрыв, и по верхней кромке его над дремучим бурьяном сияли волосатые звезды.

Зашуршала жесткая, нищенская трава.

Антиох протянул мне руку.

— Вернулся. Я так и знал, что ты вернешься.

Рядом с полузатопленной корягой воткнулась в песок легкая лодка.

— Садись, я тебя отвезу.

— Куда? — спросил я.

На дне лодки стояла вода.

— У меня есть дом, — увлекая меня, сказал Антиох. — Ты сам все увидишь.

Далеко, на той стороне, призывно горели два желтых окошка.

— Эта дверь всегда открыта…

— Не хочу, — слабо сказал я.

Он засмеялся, обнажив зубы.

— Там тебя ничто не держит. Тебе нечего терять. А здесь ты будешь жить вечно.

Звезды сияли, как фонари.

— Надо сделать один шаг, — сказал Антиох. — Только один. Войти в эту дверь: Рыбы, Земля, Змеи, Луна, Ворон… Один только шаг и будешь жить вечно…

Он ступил в лодку. Плеснуло. Весел не было. Весь мир объяла прозрачная ночь.

— Нет весел, — сказал я, сдаваясь.

— И пускай, — ответил Антиох, — зачем они нужны?

Невысоко над озером быстро взошла выпуклая кровавая луна и проложила багряную дорожку на дымной воде.

— Не др-рейфь, пр-риятель! — бодро крикнул ворон. Резко спланировав, с независимым видом брякнулся на узкий нос лодки…

Меня спасло то, что лампа свалилась. Ахнув, разлетелся стеклянный абажур, дребезжа покатилась подставка. Я вскочил и долго метался по комнате, ушибаясь в темноте о разные предметы — опрокидывал стулья, перевернул полный таз.

Легкие методично, при каждом вздохе, резало ножом на мелкие части.

Пока я отыскивал новую лампочку и вкручивал ее, пока прибирал осколки, пока вытирал обширную лужу на полу, я ни о чем не думал. Я просто запретил себе, непрерывно бормоча: Все в порядке, все в порядке… — как одержимый. Но когда зажегся свет, первое, что я увидел — это три страницы, аккуратно лежащие на столе.

А поверх них, насторожив сетчатые крылья и загнув сегменты брюшка, словно экспонат в коллекции, сидела большая, коричневая стрекоза.

Я вскрикнул, судорожно замахал руками — стрекоза снялась, бестолково шарахнулась, ударилась о шкаф, о стену, об окно и, наконец, вылетела наружу.

Стараясь не задеть даже краем глаза, я собрал страницы, мял их до тех пор, пока не получился плотный бумажный комок. Затем я нашел металлическую пепельницу, положил его туда и поджег сбоку.

Пламя приклеилось, ушло внутрь. Комок зашевелился и, как живой, начал разворачиваться. Появились корявые строчки. Смотреть было нельзя, но я все равно смотрел. На изгибе четко выделилось: «Кто кричит ночью? — Ворон!» Странный заунывный гул раздавался вокруг. Потянуло озерной свежестью. Плескалась вода, и лодку покачивало. Я оцепенел. Но тут огонь, воспрянув, мигом охватил комок со всех сторон, и бумага почернела.

Остается сказать немногое.

Варахасий никуда не исчез, он живет где-то на канале и работает дворником, по своей основной специальности. Бляху и ватник он снял, одевается вполне современно. Изредка, попадая в тот район, я натыкаюсь на него — он подметает тротуары или задумчиво отдыхает, ковыряя в ухе столовой ложкой. Мы не здороваемся, он делает вид, что не помнит меня.

Поручик Пирогов после смерти Антиоха довольно быстро пришел в себя, освоился и поступил на учебу в академию тыла и транспорта. Недавно ему присвоили звание младшего лейтенанта, и он чрезвычайно гордится единственной звездочкой на погонах.