Андрей Столяров - Освобожденный Эдем.

Представление о цивилизации появилось еще в XVIII веке, однако по-настоящему в историческую науку его ввел Арнольд Дж. Тойнби 1 [1] Список литературы, номера по главам, в конце книги. для обозначения специфических сущностей, через которые выражает себя история.

Этот термин имеет в современном языке три значения.

Во-первых, под «цивилизацией» мы понимаем глобальную общечеловеческую цивилизацию , зародившуюся вместе с первыми социальными отношениями более миллиона лет назад и существующую по настоящее время. Единство этой цивилизации обеспечивается с одной стороны биологическим единством вида хомо сапиенс, имеющим единую генетику, физиологию, психику, а с другой — едиными, по-видимому, универсальными законами происхождения и развития материального мира.

Во-вторых, под «цивилизациями» мы понимаем исторически сложившиеся сверхкультуры, крупные этнические агломерации, обладающие ярко выраженным своеобразием и объединенные общим ментальным полем. Скажем, «китайская цивилизация», «индийская цивилизация», «российская цивилизация», «северо-американская цивилизация». В этом смысле термин «цивилизация» понимал и сам Тойнби, писавший о рождении и гибели подобных социокультурных образований 1. Драматическое взаимодействие их создает сюжет мировой истории.

И, наконец, термином «цивилизация» часто обозначают совокупность материальных и технологических средств, созданных человечеством в процессе его развития. В данном случае «цивилизация», фактически — техносфера, выступает как объектная, вещественная основа существования и в таком качестве противопоставляется совокупности интеллектуальных, художественных и метафизических средств, обозначаемых, в свою очередь, как «культура».

Понятно, что последнее определение скорее метафорическое. Оно отражает вечную оппозицию материального и духовного. Что же касается глобальной человеческой цивилизации, то онтологическое единство ее проявляется уже на самых ранних этапах развития.

В частности, техносфера, «искусственная среда» глобальной цивилизации, которая тоже начала образовываться более миллиона лет назад — с того самого времени, когда архантропы, древнейшие человеческие существа, даже внешне еще не слишком похожие на современного человека, стали пользоваться первыми орудиями труда, строить жилища, — демонстрирует явную технологическую однотипность материальных культур. Те же каменные топоры, позволившие первобытному человеку перейти к активному освоению мира, хоть и возникли независимо друг от друга: в разных местах обитания древних людей, в разные, иногда отстоящие на тысячелетия хронологические периоды, однако при всех отличиях материала и, видимо, способов изготовления представляли собой один и тот же механический инструмент, предназначенный для выполнения сходных технических операций. Ничего принципиально иного человеком создано не было. Аналогичное утверждение можно сделать и в отношении первых копий, глиняной посуды, лука и стрел, меча, сохи, колеса, письменности, позволившей фиксировать опыт, накопленный предыдущими поколениями, то есть в отношении всех крупных исторических инноваций, которые, по замечанию Мераба Мамардашвили, заключали в себе последующий «горизонт возможностей» 2. Они точно также возникли в разных местах земли, при разных обстоятельствах, в разное время, но при всем достаточно очевидном несходстве во второстепенных деталях, точно также являли собой единые формы глобальной материальной культуры.

Более того, история поставила уникальный эксперимент, показывающий, что едина не только материальная, но и социальная природа глобальной цивилизации.

Испанцы, высадившиеся в эпоху Великих географических открытий на побережье Южной Америки, были поражены, наткнувшись в дебрях лесов и памп на громадную империю инков, по размерам и численности превосходящую многие империи Старого Света. Причем позднейшие исследования, проведенные уже учеными XX века, показали, что эта империя, Тауантинсуйу (на языке кечуа — «четыре стороны света»), как будто копировала своим устройством древние цивилизации Шумера, Египта, Китая 3. Во главе империи стоял Верховный Инка, которому принадлежало все — вплоть до последнего клочка земли, обрабатываемого нищим крестьянином, империя имела изощренную бюрократию в виде армады чиновников, взирающих за порядком, сложную юридическую систему, пронизывающую буквально все стороны общества, систему связи в виде специальных гонцов, передвигающихся по специальным дорогам.