Андрей Столяров - Ворон

— Пр-ривет, Ар-ркаша! — нечисто, по-птичьи, сказал он.

Меня звали иначе, но я не стал спорить. Из дышащих сырым туманом кустов навстречу мне вышел человек в расстегнутой рубахе и приветственно махнул рукой.

Это был Антиох.

На закатанных до колен джинсах его поблескивали медные заклепки.

— Я тебя ждал, — быстро сказал Антиох. — Никогда не верил, что лишь один найду эту дорогу. Кто-то должен был прийти следом.

Он совсем не изменился: те же дикие волосы, лихорадочные глаза, движения — будто опаздывает на поезд.

— Где это мы? — поинтересовался я.

Я почему-то воспринимал все вполне естественно.

Антиох поднял странные серые брови.

— Не понимаешь? Ну — научный сотрудник…

Птичьи крики таяли в погасшем небе. То, что я принимал за кусты, оказалось зарослями крапивы. Она взметывалась выше головы, совершенно черная и глухая, в ядовитой бахроме, листья и стебли были редко опушены стеклянными ворсинками. Крапива струилась по обрыву, и в ножевых просветах ее плескалось яркое серебро воды.

Наверное, дальше находилось озеро.

— Я иногда ловлю рыбу, — загадочно сказал Антиох. — Просто руками. Ты не можешь себе представить: погружаю в воду и ловлю. Тут есть карпы в метр длиной. Им по двести лет. У них чешуя — золотая. Я возьму за жабры, вытащу — они пучат глаза, в первый раз видят человека. Даже не уплывают, стоят около ног.

Он отступил ближе к темным зарослям. Я невольно шагнул за ним.

— Или змеи. Здесь есть удивительные змеи — зеленые, даже изумрудные, с красными глазами, или голубые, как лазурь, и тоже с красными глазами. Я поднесу к лицу плоскую мордочку, загляну в зрачки — тихая, невозможная тоска… А как они стремительно ползают — ни одного лишнего движения — зеленый ручей и рядом голубой ручей… И мудрая птица Ворон — тысячу лет сидит на этом дереве…

Антиох медленно жестикулировал.

— У вас тут безумная девица носится верхом на свинье, — предупредил я. — Следовало бы приструнить. Сарматию ей, значит, вынь да положь.

Он замер, держа в щепоти невидимый предмет. Сказал скучновато:

— Жалко ее. Бедная неграмотная девушка. Кто-то описал — теперь мучается.

— Где мы? — опять спросил я.

Антиох радостно хмыкнул.

— Еще не догадался? Тогда посмотри: Рыбы, Вода, Трава, Звезды. Живое и неживое — все вместе. Помнишь, мы приходили к тебе и говорили о бессмертии?

— Ты умер — конечно, помню…

— Ах — нет…

— Похоронили отлично, — заверил я. — Можешь не сомневаться. Я бы на твоем месте остался доволен.

Антиох обернулся назад, где ждал черный обрыв и больно, из последних сил, светила мягкая, прохладная вода.

— Это оно и есть — бессмертие… зубчатым лесом, над туманом, стелющимся по озеру, страшно, как во сне, зажглась большая волосатая звезда, за ней — вторая, третья…

— Зовут, — сказал Антиох. — Видишь — зовут…

Попятился, раздвинул крапиву.

— Идем.

У меня приросли ноги.

— Думаешь жжется? — спросил он. — Верно, жжется. Жжет насмерть.

Беззвучно распространялся в небе великолепный звездный пожар.

— Не могу, — выдавил я.

Я действительно не мог.

— Идем, идем…

Антиох отступал все дальше. Осыпанные стеклянным ворсом листья затягивали его.

Ворон на обугленном дереве щелкнул крыльями, тяжело поднялся в воздух, переваливаясь, точно падая, пролетел у меня над головой, разевая роговой клюв.

— Дур-рак ты, Ар-ркаша!..

Очнулся я на полу. Нос у меня расплющило о паркет, локоть неестественно вывернулся, на лбу появилась острая шишка. Наверное, я здорово кувырнулся.

Грудь прямо раздирало: не хватало воздуха, словно я неделю не дышал.

Я шевельнулся, и сотни крохотных коготков вонзились в легкие.

Было не двинуться.

Кое-как я все-таки дотащился до кухни. Пил долго и жадно, наваливаясь на раковину, мочил затылок под краном. Потом сильно размял лицо вафельным полотенцем и выхлебал всю заварку из чайника.

Немного отпустило. С разъеденного потолка шлепались капли. Здесь тоже потекло. На стене, под краской, вырос безобразный пузырь, из которого сочилась меловая струйка. Я притащил ведро и подставил.

Струйка не попадала. Таз в комнате переполнился, и я вылил его. Открыл форточку. В квартиру ворвался оглушающий грохот дождя. Хлестало по мокрым крышам, клокотало в трубах — содрогалась ветряная темнота.

Под настольной лампой в круге света белели три аккуратные страницы. Меня будто током ударило.

«ВОРОН»!

Абсолютный текст!

Это — Антиох. Бессмертие ему понадобилось. Вот и получил бессмертие.