Андрей Столяров - Наука расставаний

Андрей Столяров

Наука расставаний

Рассказ

Хочу тебя видеть, хочу с тобой разговаривать, хочу тебя чувствовать пусть даже так, на некотором отдалении. Хочу, чтобы ты на меня иногда посматривала. Посмотри, пожалуйста, на меня. И я тоже на тебя посмотрю. Мне это нужно. У меня теперь каждое утро начинается с какого-то оглушительного отчаяния. Я просыпаюсь без четверти семь и сразу же вспоминаю, что тебя больше нет. Еще до того, как открываю глаза. Глаза еще не открыл, а уже знаю, что тебя больше нет. И сразу же все вокруг - пусто, пусто, безжизненно. Страшно даже пошевелиться. Страшно начинать новый день. Потом я, конечно, все равно поднимаюсь, умываюсь, пью кофе, съедаю что-нибудь такое, необременительное. Тогда отчаяние это немного рассасывается. Нет, не исчезает, - чуть забывается, уходит куда-то в ночные глубины. Побаливает, как заноза. И вдруг снова вспыхивает при первом же неосторожном движении. И я сначала чуть не вскрикиваю и не понимаю, что это значит, и лишь потом прихожу в себя и догадываюсь, что тебя больше нет.

Наверное, это для меня слишком внезапно. Знаешь, когда я тебе три дня назад в каком-то наитии позвонил - это уже после того, как мы почти две недели не виделись, - и так осторожно сказал, что мы, по-моему, как-то нехорошо расстаемся, надо хотя бы встретиться на прощание, а ты вдруг не возразила на это ни одним словом, вот только тогда я понял, что мы действительно расстаемся, впервые понял и впервые почувствовал это отчаяние. Я и в самом деле как будто провалился в трясину. Мне никак даже толком не сообразить, что происходит. Кругом - муть, пустота. Я даже есть потом не мог несколько дней. Только в субботу сумел пропихнуть в себя творожный сырок. Маленький такой, знаешь, детский, с пингвинами на обложке. Ангелина почему-то эти сырки ненавидит. Вот в чем тут дело. Для тебя прошло уже больше месяца, а для меня всего несколько дней. Я еще привыкнуть к этому не успел. Я еще оглушен и разеваю рот, как рыба, выдернутая из воды. Это, наверное, смешно выглядит со стороны. Нет, конечно, я тоже уже давно чувствовал, что у нас все как-то не так. Вечно нет времени друг для друга. Созваниваемся все реже и реже. Точно общение превратилось в обременительную обязанность. Вот Гек предложил квартиру, а из-за каких-то там пустяков не связалось. Почему не связалось? Раньше мы ни на какие пустяки не обращали внимания. Мы даже разговаривать стали - так, чуть-чуть раздраженно. Ты тоже заметила? Не специально, конечно, а как-то само собой получилось. Это и плохо, что как-то уже само собой. Мы устали, наверное, и эта усталость дает о себе знать. Конечно, конечно, я чувствовал, что обрываются между нами какие-то ниточки. Если помнишь, даже сказал тебе что-то такое примерно месяц назад. Что обрываются у нас какие-то ниточки. Это на Литейном, по-моему, мы торопились зачем-то, не знаю, в сторону Невского. Но мне и в голову не приходило тогда, что они оборвутся совсем. Ты так серьезно ответила, что мы эти ниточки обязательно свяжем. Ты так серьезно ответила мне, что я почти успокоился. Я успокоился, и это было ошибкой. Напрасно я тогда успокоился. В любви успокаиваться нельзя.

Все-таки есть в тебе, есть какая-то легкомысленная жестокость. Есть, есть немного, я это почувствовал, как только мы познакомились. Хотя, конечно, еще никаких оснований для этого не было. И тем не менее, сразу же, буквально в первые же недели. Ты, наверное, помнишь, тебя это тогда немного задело. Зима, позапрошлый год, мы торопились куда-то, кажется, по Апраксину переулку. Там как раз сменили прежние обычные фонари на натриевые. Желтое и теплое, человеческое, вместо синеватого и мертвенного. Вот тогда я, по-моему, и сказал тебе о жестокости. Ты как ребенок, который только что увлеченно возился с любимой игрушкой, целовал ее, тискал, называл всякими ласковыми именами, и вдруг - надоело, через секунду отбросил в угол и забыл навсегда. В угол, в угол, через секунду, из памяти, навсегда.

Ты только не подумай, что я тебя в чем-либо упрекаю. Ни в коем случае. Нет ничего хуже при расставании, чем в чем-либо упрекать друг друга, вдруг начинать разбираться, кто был прав, а кто виноват, кто чего не сумел и почему все именно так получилось. Давай не будем, пожалуйста, ни в чем упрекать друг друга. Давай не будем ничего выяснять и не будем копаться в том, что действительно больно. Давай не будем уничтожать таким образом наше прошлое. Оно и так рассеется в самое ближайшее время.