Андрей Столяров: Наука расставаний

Прости, у меня сегодня какое-то муторное настроение. Бывают такие моменты, когда все кажется абсолютно бессмысленным. У меня сейчас, вероятно, именно такой период. Вот ты, кажется, рядом, только протяни руку, но ни коснуться тебя нельзя, ни почувствовать по-настоящему. А ведь так хочется - чтобы по-настоящему. Очень хочется убедиться, что ты действительно существуешь. Что ты - не просто бесплотный голос по телефону. И что ты - не ложная память, подсовывающая вымышленные подробности. Скорее уж все остальное вокруг вымышленное: этот город, дожди, лицей, мои нынешние лоботрясы. Вот мне все это теперь кажется ненастоящим. Как раз сегодня был у меня довольно-таки неприятный разговор с Фосгеном. Что-то мы с ним друг друга не слишком хорошо понимаем. Я ведь шел к нему как специалист и собирался быть исключительно специалистом. То есть никаких там рассуждений о смысле жизни, никакого анализа, никаких сложных нравственных ситуаций. Вроде того, что "я не старуху убил, я себя убил". Чисто механическое затверживание дат, сюжетов, позиций, литературных оценок. И вот даже это, оказывается, никому не нужно. А что нужно? А нужно, чтобы оценки в журнале выглядели более-менее удовлетворительно. А знают они там хоть что-нибудь - это дело второе. Ведь не каждому же потом придется писать сочинение на экзаменах. В общем, какой-то неприятный был у нас разговор. Неприятный, бессмысленный, трудный, какой-то абсолютно тупой. То ли Фосген здорово переменился, то ли я сам стал совершенно другим.

Скорее всего, у меня смещены сейчас какие-то координаты. Вот я отвечаю Фосгену, а думаю только о том, что вечером мы с тобою увидимся. Из-за этого и разговор приобретает нереальный оттенок. Фосген кипятится, шипит, а все это точно отзвуки потустороннего мира. И весь остальной день тоже становится призрачным. Я только и делаю, что считаю часы, оставшиеся до встречи. Вот четыре часа осталось, вот три, вот два часа, вот всего тридцать минут. Ну, и еще так минут на тридцать ты, разумеется, опоздаешь. Это уж точно. По опозданиям тебе вообще нет равных. Сорок четыре минуты я ждал тебя однажды на станции "Невский проспект". Достижение зафиксировано. Это когда мы с тобой собирались ехать в Москву. И час десять, минута в минуту, у Алины в квартире. Ты тогда, кажется, села в метро не на ту ветку. Рекорд для закрытых помещений. До сих пор так и не превзойден. У меня ощущение, что время ты игнорируешь принципиально. И, наверное, правильно; время - это самая тираническая из диктатур. Еще никому не удавалось освободиться от времени. Не случайно ведь и Конец света - это время, когда "времени уже не будет". Ты можешь представить себе время, когда "нет времени"? У меня, например, сейчас именно такое странное состояние. Когда нет сцепления с текущей реальностью. Высчитываю каждый час, а собственно время как бы отсутствует. А вместо него - дождь, сумерки, пустота, которая, видимо, уже ничем не заполнится.

Нам просто не хватило сил жить дальше. Заканчивается столетие, и это, наверное, каким-то образом сказывается на всем. Конец века, мистическая магия цифр. Одна эпоха уже завершилась, а другая так и не началась. Безвременье пространство психоделических сновидений. Не отличить истинное от ложного, правду от вымысла, добро от зла. Все можно и одновременно ничего нельзя. Все перепробовано, все исчерпано, все выдохлось, как вино, которое забыли закупорить. Мы, скорее всего, просто устали от жизни. Мы устали, устали и не способны воспринимать уже ничего, кроме усталости. Вот почему нас поглотила эта трясина. Все, что мы пока еще чувствуем, - это боль, которую причиняем друг другу. Ее невозможно переносить, но только благодаря ей мы еще немного живые. Пока мы чувствуем эту боль - мы живые. И я поэтому вовсе не хочу от нее избавляться. Умом я понимаю, конечно, что лучше было бы поискать какие-нибудь спасительные варианты. Тем более что лекарство от этой боли известно уже давно. Вот только на прошлой неделе меня познакомили с одной симпатичной девушкой. Очень даже такая приятная и очень милая девушка. С таким вот, извини, этим, размером, что, кстати, тоже немаловажно. И, между прочим, недавно развелась с мужем. Мы с ней слегка поболтали, и я вдруг почувствовал, что здесь - можно. Всегда ведь внутренне чувствуешь, если здесь - можно. Я только с тобой почему-то не почувствовал этого с первого раза. Кстати, "можно" вовсе не означает, что обязательно что-то получится. "Можно" - это только еще приглашение, но не сам танец. В общем, найти лекарство, по-видимому, труда не составит. Только знаешь что? Я почему-то совсем не хочу выздоравливать. Не хочу, не хочу почему-то, чтобы эта боль прекратилась. Потому что действительно, чувствую боль - значит, еще живой. "Мыслю - следовательно, существую". Больно - следовательно, пока живой. Пусть лучше больно тогда, чем вообще никак.