Роман Светлов - Гильгамеш

— Не желаешь видеть? Ну так на тебе! — Большой со всего размаха обрушил на пришельца оружие.

Со свистом раскрылись крылья. Они — огромные, призрачные — в один мах отбросили посланца Кура к дверям. Лезвие не задело существо, но, нисколько не обескураженный этим, Гильгамеш снова поднял оружие над плечом.

— Уходи!.. — голос крылатого звенел как металлическое било: высоко, резко, так, что на мгновение Гильгамешу захотелось зажать уши. — Уходи с дороги!

— Кто ты такой? — стараясь говорить грозно, спросил Большой. — Назови свое имя!

— Я — Намтар! — в тени над клювом что-то туманно блеснуло. — Теперь я вижу, ты — Гильгамеш. — Посланник преисподней поднял перед грудью руки, и все восемь его когтей оказались направлены в сторону владыки Урука. — Прочь! В сторону, несчастный! Мне ты не повредишь — только себе.

— Что же ты тогда испугался моего топора? — усмехнулся Гильгамеш. — Ну, давай, попробуем, кому из нас станет хуже!

Лезвие топора описало перед грудью Большого широкий крест. Набрав ход, оружие само бросило хозяина на демона. Пронзительно закричав, Намтар взмыл в воздух. Крылья подкинули его к потолку, и прежде, чем Гильгамеш успел увернуться, быстрый как мысль демон обрушился на него сверху. Острые когти вонзились в плечи Владыки Урука, боль была такой резкой, что тот выронил топор. Перед глазами человека мелькнула мотыга-клюв, пахнуло злом и затхлостью. Большой закричал. Перехватив покрытые перьями лапы, он рванулся в сторону. Его плечи свело почти непереносимым спазмом боли, но он вывернулся, вырвался.

Длинные полоски кожи остались в когтях у Намтара. Шипя как кот, Гильгамеш сжал демона за запястья и, превозмогая силу бьющихся за спиной чудовища крыльев, стал клонить его к полу. Судорожно извиваясь, Намтар пытался вырваться. Клацали когти, клюв целил Большому в глаза. Но владыка Урука лягнул демона ногой в живот. Лягнул дважды — и призрачное дыхание Намтара пресеклось. Он запрокинул голову, судорожно распахнув зловонный клюв, а когда пришел в себя, оказался припечатан к полу. Упершись коленом в грудь Намтара, Гильгамеш торжествующе смеялся.

— Мы с тобой на равных, Намтар! — отсмеявшись, сказал он. — Я не только вижу тебя, но и могу сломить подземную силу. Ты колючий и быстрый, но не более. Ума не приложу, почему с тобой не справился мой брат?

— Ему суждено было умереть! — звонко прохрипел демон. — Сила здесь не причем. Когда близится смерть, силу заменяет время, отпущенное жизни. У Энкиду оставалось очень, очень мало времени. Как бы ни был он могуч, я отмерил пределы его судьбы.

— Ага! У меня, получается, времени много! — воскликнул Гильгамеш. — Первые добрые слова, которые я слушал за два дня! Ну что же, времени достанет на то, чтобы отогнать от брата подземную нечисть.

— Не надейся слишком на силу, полученную от родителей, — голос Намтара стал сиплым. — Смерть приходит к каждому человеку. Так оно от века. Разве тебе менять порядок, установленный богами?

Крылья, распростертые на полу, конвульсивно дернулись.

— Проверяешь мое внимание? — скривился Большой. — Хочешь заговорить, а потом вырваться? — груз его колена, придавливавшего демона к полу, стал еще тяжелее. — Если правило смерти установлено богами, то отчего бы им не пересмотреть его? Хотя бы сейчас, ради одного человека!

— Даже бог не сможет вернуться в тот день, когда Энлиль и Энки установили человеку судьбу. Смерть — единственное, что обещано человеку твердо. Она живет в вас словно бабочка в коконе. Ваша сила от ее роста, не будь внутри бабочки, кокон, высушенный солнцем, в один день превратился бы в труху. Глупый род: вскормленные смертью, питаемые ею, вы пускаетесь в плач, когда приходит срок выпустить хозяйку наружу…

— Не клевещи на жизнь! — воскликнул Гильгамеш. — Не клевещи на богов. Смерть всегда была после жизни. Вначале Энки создал людей, а потом только появился ты.

Намтар зашелся в кашляющем смехе — то визгливо-сиплом, то металлически-звонком.

— Кур древнее всех, — прохрипел он. — Кур сильнее всех. Человек — откуп, жертвоприношение богов подземному царю. Вы созданы нашей волей и никуда от нее не денетесь. В ней ваше существование.

— Ложь! Малое усилие — и ты треснешь под моей ногой, как яичная скорлупа. Вот будет здорово: посланник смерти раздавлен человеческим коленом!

— Жизни не победить смерть.

— А я уже побеждал смерть — вспомни Хуваву! А рождение ребенка — что, не победа над тобой? Каждое утро, одолев сон, люди открывают глаза и смеются, глядя на Уту — не победа ли это? Твоя сила в клевете и обмане, в нашей привычке уступать. Но сейчас я не отступлю. Я буду держать тебя до тех пор, пока ты не поклянешься, что больше не приблизишься к Энкиду.