Сергей Шведов - Шатун

— А Всемила? — напомнил Торуса. — Где ее ребенок?

Вопрос так и остался висеть в пустоте, поскольку ни Данбор, ни Дарица не спешили с предположениями. Всем, однако, было ясно, что в этой двадцатилетней давности истории, случившейся в селении урсов, осажденном мечниками Борислава, концы с концами не сходятся. А может, потому и не сходятся, что кто-то их с умыслом перепутал?

— Приведи Горелуху, — приказал Торуса Клычу, — послушаем, что скажет старуха.

Горелуху ждали в тяжелом молчании. Данбор, искоса поглядывая на хозяев, пришел к выводу, что муж и жена пребывают в ссоре. Дело, конечно, житейское, но тут, похоже, причина не только в личных обидах. Речь идет о безопасности радимичской земли. Но в любом случае боготуру Торусе не позавидуешь, ему приходится выступать против брата жены, в чем приятного мало. Твердость боготура Данбору понравилась, хотя лучше было бы для всех, если бы Торуса ошибся в своих подозрениях.

Горелуха поклонилась всем от порога, но в ее устремленных на Данбора глазах промелькнула тревога. Данбор ее тоже припомнил. Приходила в их сельцо эта женщина, и приходила не раз. И даже в дом к Молчунам заглядывала.

— Узнаёшь меня, старая? — прямо спросил ее Данбор.

— Может, и виделись, — отозвалась Горелуха, — с годами я стала слабеть памятью.

— Ты принимала роды у Всемилы? — спросила Дарица, жестко глядя старухе в глаза. — Ты уверена, что она родила девочку?

— Я ведь собственными руками ее принимала, — нахмурилась Горелуха. — Мудрено было ошибиться.

— Принимала, но не у Всемилы, а у Милицы из рода Молчунов, которая доводилась женой твоему сыну Лихарю.

— Неправда это, — поджала губы старуха. — Милица родила мальчика, которого я отнесла в сельцо, где жили родовичи его матери. Мальчика я завернула в медвежью шкуру и видела собственными глазами, как этот человек, тогда еще молодой, забрал Искара под свой кров. После я не раз ходила в сельцо и справлялась, как растет мой внук. Если бы ему было там плохо, то я бы его забрала, но растили Искара как родного сына, поэтому я решила, что при дядьке Данборе ему будет лучше.

— Значит, тебе все равно, что случилось с Ляной? — спросила Дарица.

— А что с ней случилось? — насторожилась старуха.

— Данбор привез нам весть, что погибла ведунья Ляна от рук разбойников.

Лицо старухи стало белее мела, а глаза сверкнули гневом и болью.

— Лжешь, ведьма, не может этого быть!

— Вот вам и ответ, — спокойно сказала Дарица. — Искар — сын Драгутина и Всемилы, а Ляна — дочь Лихаря и Милицы. Старуха поменяла их, когда Всемила пребывала в беспамятстве.

— Что стало с моей сестрой, старая? — строго глянул на Горелуху Данбор.

— Умерла при родах, — вяло отозвалась та, — а потом убили Лихаря. Что ждало их ребенка в этом мире кроме преследований, унижений, а то и смерти? Я растила Лихаря и знаю, что значит в радимичской земле быть сыном Шатуна. Всю жизнь я прятала его от злых глаз Велесовых ведунов, которые норовили извести старейшин урсов под корень. А сын мой был потомком кудесников Лесного бога, особенно ненавистного волхвам. Они всегда говорили, что боги и пращуры урсов нечистые, что ближники этих богов оборотни, связанные со Страной Забвения, и дети, рожденные от них, тоже нечистые. Вот я и решила, пусть боги рассудят, кто чист, а кто нечист. Если ближники славянских богов верно толкуют их волю, то Искару ничего не грозит, ведь боги знают, что он сын боярина. Ну а если богиня Макошь примет дочь Лихаря Шатуна как свою, то, значит, чисты дети ближников урсских богов, а Велесовы волхвы лгали. Или ты, ведунья, скажешь, что твоя богиня слепа, коли не сумела разглядеть у своих ног дочь оборотня? А про смерть моей внучки ты солгала, не могут боги быть столь жестоки ко мне!

По щекам старухи побежали слезы, а в глазах было столько страха и надежды, что Данбор не выдержал и сказал правду:

— Жива твоя внучка. Но я не поручусь за ее жизнь в будущем, как и за свою, впрочем, тоже. Великая распря идет на наши земли, и в этой распре вновь сходятся славяне и урсы, чтобы лить кровь друг друга. Всем будет плохо, старуха, — тебе, и мне, и нашим детям, и нашим внукам.

— Урсам плохо с тех самых пор, как вы, радимичи, пришли на наши земли.

— Вы на этих землях тоже пришлые, — напомнил Торуса Горелухе.

— Мы пришли раньше, — горячо возразила старуха, — а потому правда на нашей стороне.

— Никто вас не гонит с земли, — нахмурился Торуса, — но эта земля теперь не только ваша, но и наша. Здесь похоронены наши предки.