Маргарет Штоль - Идолы

Потом Ро подмигивает мне, улыбаясь так, словно создан для времени, когда существовали транспортные средства «шевро» и кровавые подношения звериных лап.

– Пожелай мне удачи, Дол-красотка!

– Удачи, Дол-красотка, – повторяет Док.

Я смеюсь:

– Удачи!

Ро тут же поворачивает ключ – и мотор оживает.

Дорога бежит под нами, окружающий пейзаж проносится мимо окон… Ро едет точно по центру шоссе, следуя поблекшей двойной линии разметки.

– А зачем бы еще это тут нарисовали? – спрашивает он.

– Чтобы вы с Лукасом оказались по разные ее стороны, – говорит Тима. – А теперь хватит болтать, смотри, куда едешь.

– Это что, шутка такая? – Ро явно удивлен и оглядывается.

«Шевро» виляет в сторону, едва не свалившись в глубокую, поросшую травой канаву, что бежит параллельно шоссе; канавы здесь с обеих сторон.

– Ты прекрасно ее слышал. Смотри на дорогу, дубина! – Лукас выглядывает в окно.

Облако черного дыма поднимается в воздух позади нас.

– Думаете, это необходимо было сделать? – Тима явно нервничает.

– Нет, – говорит Лукас.

– Да, – замечает Ро.

Тима вздыхает и морщит нос:

– Забудьте, что я что-то говорила.

Я замечаю, что она пристегнулась к сиденью ремнем, как пилот вертушки, то есть связала концы ремня над бесполезными проржавевшими пряжками. Я не знаю, кто из них дрожит сильнее, Тима или Брут, свернувшийся у ее ног.

Вся эта машина обоих пугает до смерти.

Но не меня. После крушения вертолета и ужасающего визита Лордов нужно кое-что посерьезнее, чем старый «шевро», чтобы напугать меня.

Так что мне наплевать, где именно я нахожусь, по крайней мере в эту минуту. Я слишком измучена. Ноги у меня отчаянно болят, веки тяжелые, как камни.

Я откидываю голову на потрескавшуюся спинку сиденья и в полудреме смотрю в окно.

Шоссе бежит вдоль гряды холмов, и их вершины вырисовываются на фоне неба.

Самая высокая выглядит силуэтом. И тут мой взгляд улавливает кое-что еще.

Одну маленькую деталь.

Я выпрямляюсь. Темная тень – высокий зазубренный шпиль – появляется вдали, она выше, чем могут быть любые деревья.

– Это что, старая вышка связи? Вон там, в той стороне? – Я стучу пальцем по стеклу.

– Нет, – говорит Тима, и когда она мне отвечает, в ее голосе звучит такой же холод, как тот, который чувствую я.

– Я так и не думала… – бормочу я.

После этого никто не произносит ни слова. Мы все знаем, что это такое, и мы все хотим убраться от этого как можно дальше.

От них, от всех них.

От этих новых растущих Икон.

Кто может бороться с тем, что теперь везде? Кто может выиграть подобную войну, которую выиграть невозможно?

Я слишком устала, чтобы думать.

Я даже почти слишком устала для того, чтобы спать.

Почти.

Тут я замечаю, что проваливаюсь в небытие.

– Долория!

Я слышу свое имя сквозь тьму сна. Я не могу ответить. Я не могу найти свой голос. Я не знаю, который из них мой, так их много в моей голове…

Но когда я открываю глаза и вижу ее, все успокаивается. Как будто сам мой сон для того, чтобы ее слушать.

«Значит, она очень важна», – думаю я.

Значит, этот сон очень важен.

Но я все равно не знаю, почему это так. А она… Я никогда прежде ее не видела: юная девочка в ярко-оранжевом просторном платье, с ослепительными, почти белыми волосами, с кожей цвета влажного песка и ледяными зелеными миндалевидными глазами, сосредоточенными на мне, полными любопытства.

Потом она протягивает руку, и я смотрю на нее.

Пять крошечных зеленых точек такого же оттенка, как нефрит.

Они светятся на ее коже почти как некие маленькие драгоценные камешки, но это не камни. Потому что я точно знаю, что это такое.

Это знак Детей Икон.

Наши метки. Они на ее запястье, точно так же, как у меня. Но у меня одна серая точка. У Ро – две красные. У Тимы – три серебристые. Лукас имеет четыре голубые. И ни у кого нет пяти.

Не было.

До этого момента.

Эта маленькая девочка… Судя по ее виду, она не нашего возраста и она не из Калифорнии. Но тем не менее она одна из нас.

Я чувствую, как мои колени подгибаются, а девочка берет мою руку в ладони. Ее прикосновение прохладно, даже успокоительно.

– Долория, – повторяет она, – у меня для тебя сообщение. Они идут за тобой.

– За мной?

Мой собственный голос кажется мне низким и чужим – это хриплый шепот. В то самое мгновение, когда я заговариваю, беспорядочные голоса в моей голове снова начинают бушевать и безобразничать.