Варвара Мадоши: Тени Рима

Невыносимая жара по-прежнему лепила одежду к телу, у Джона по спине стекали капли пота. Все вокруг обволакивал одуряющий аромат нежно-розовых цветов, что в огромных горшках были выставлены на ступенях — их тонкие лепестки, если смотреть пристально, словно растворялись в темноте. Завлекательно сияла в темноте желто-голубая подсветка фонтана в виде севшей на мель лодки, и выстреливали в угольно-черное беззвездное небо пики нависающей над ними церкви Тринита деи Монти.

Майкрофт Холмс появился из темноты, неведомым образом преодолев полицейское оцепление. Он еще даже не подошел, а Джон уже без тени сомнений знал, что он Шерлоку родственник: то самое неприятное, неправильное в лице, из-за чего не хотелось присматриваться, у них было общим. Только про Шерлока все время думалось, что у него под кожей слишком много углов, которые он каким-то чудом заставляет людей не замечать. Про Майкрофта казалось обратное: словно по-настоящему череп у него совершенно гладкий, змеиный, а человеческую маску на него надели криво и набили изнутри всякой трухой, чтобы не спадало. И держался он так прямо, словно ему в позвоночник вставили длинную спицу.

— Дорогой брат, — произнес старший Холмс, то ли морщась, то ли улыбаясь, то ли пытаясь совместить.

— А, — произнес Шерлок, и это было первое, что он проговорил на той сцене преступления. — Определенно, диета пойдет тебе на пользу.

— Не могу сказать того же о тебе, — Майкрофт посмотрел отчего-то на Джона. — Доктор Уотсон. Наслышан. Вот и познакомились.

— Джон, это мой старший брат и повелитель, Майкрофт Холмс, — скороговоркой проговорил Шерлок. — А это его ассистентка. Джон — Антея Смит. Антея — Джон. И да, Джон, это ее настоящее имя, как ни странно.

Джон оглянулся и не сразу сообразил, что Шерлок говорит о трупе. А когда понял, то почти удивился, что девушка не села, выкашливая из перерезанного горла темную кровь, и не сказала: «Очень приятно, рада познакомиться».

— Шерлок, — проговорил Майкрофт. — Я бы попросил…

— Да, моя королева, — Шерлок делал нехорошие паузы между словами.

Джон подумал, уж не извиниться ли ему за друга, но почти сразу от этой мысли отказался. Что-то в тоне Шерлока намекало, что он отнюдь не поддевает старшего брата насчет сексуальных вкусов, тут нечто иное…

— Соболезную, мистер Холмс, — произнес Джон ровным тоном. — Должно быть, очень неприятно.

— О да, — проговорил Майкрофт, поморщившись. — У меня на нее были планы.

— Как и на предыдущую жертву, я так понимаю? — приподнял бровь Шерлок.

— Что? — Джон с удивлением переводил взгляд с одного брата на другого.

— Кто-то убивает женщин, так или иначе связанных с моим братом, — пояснил Шерлок. — Первая — продавщица в его любимой кондитерской. Вторая работала в парикмахерской, которую он регулярно навещал. С третьей они соседи. С четвертой были завсегдатаями одного кафе. Пятая — инструктор в спортзале, где он также регулярно бывает. И вот — шестая.

— То есть вы — главный подозреваемый? — хмыкнул Джон.

— Не говорите ерунды, доктор Уотсон, — отмахнулся Майкрофт. — Я слишком практичный человек для убийств такого рода.

— О да, — со значением протянул Шерлок. — Это точно не его рук дело, Джон, можешь даже не думать лишний раз. Не то чтобы ты часто это делал.

Но Джон никак не мог выкинуть шерлокова брата из головы. Он пугающе отходил от места убийства: покачивался слегка с пятки на носок, потом как-то исчез в темноте. Джон машинально искал глазами какую-нибудь гладкую черную тачку, ламборджини или, может, ауди, но ничего не нашел и не услышал. Только журчала вода в фонтане.

Как-то раз они с Шерлоком пошли вместе в оперу. В интересах расследования, конечно же; но все-таки почти полный акт в партере отсидели.

Джон не понимал ни слова, но у него сразу возникло сюрреалистичное ощущение, что действие со сцены перетекает в зал, а его спутник — именно та точка, где реальность истончается, перекручивается и впускает в себя иные краски. Музыка перехлестывала через край оркестровой ямы, окутывала Джона дурманящими щупальцами, рассекала его кожу и проникала вглубь. Нельзя было пошевелиться, только сидеть рядом с Шерлоком в зале, чувствуя одновременно дурноту и блаженство…

В тот раз наваждение длилось секунды полторы и прошло; но ощущение инакости детектива прорезалось и сделалось почти осязаемым. Стало третьим в их паре: Джон, Шерлок и шерлоково… нечто.

При всем при том, Шерлок не был по-настоящему чужим . Он, казалось, принадлежал Риму: всем этим развесистым пальмам, трагическим пиниям, мощным дубам, великолепию отживших свое, умирающих дворцов и ярости вечно молодого солнца, раскаляющего мостовые.