Елена Лабрус - Элемента.N

Агата каждый день переживала за эти горящие буквы на них, за сами матово светящиеся шары, и за это цветущее до сих пор Дерево. Она боялась, что буквы перегорят, шары потухнут, цвет осыплется, но так ничего и не произойдёт, тем более что, судя по разговорам посетителей, на самом деле ничего особенного и не происходило. Всё шло как обычно. Кто работал – работает, кто учился – учится, кто умер – жил в Замке, работал, учился, ждал встреч или того, чего ждал.

Агата переживала за Дерево, с которым из-за беспокойных ночных посетителей она не могла больше общаться. Но сегодня она заперла дверь и, наконец, присев на его узловатые корни, ласково их погладила. И почувствовала, что её пропавший голос снова с ней.

— Здравствуй! – сказала она, хрипя от долгого молчания.

Но сегодня Дерево ничего не ответило. Оно не жужжало назойливыми пчёлами, не шелестело лепестками, не скрипело старыми ветвями – оно было безмолвно как никогда. Но, Агата, обретающая вновь свой утраченный голос, только благодаря его ожившей силе, не собиралась сдаваться.

— Я знаю, ты слышишь меня, — сказала она, — Даже если не хочешь отвечать. Я чувствую, ты расстроена.

Агата сказала это, а потом действительно почувствовала. Сначала она думала, что проецирует на Дерево свои переживания от того, что так долго ей не удавалось с ним больше поговорить, но сейчас она понимала, что чувства Дерева другие.

— Они нашли новую Пророчицу, — ответило Дерево грустно. — Моя жертва была напрасна.

Агата даже не вздрогнула, но под её щекой упругий корень шевельнулся, словно Дерево вздохнуло.

— Ничего не бывает напрасно, — убеждённо ответила ей Агата. — Ничего не делается зря.

— Они боятся, что у неё не получится, — продолжало делиться своими проблемами Дерево. — Но ещё больше боятся, что получится. Девчонка сильна, но неуправляема. Они не могут на неё влиять, потому что они все умерли, а я жива. Но я слишком слаба. Мне едва хватает силы за ними наблюдать.

— За кем? За кем ты наблюдаешь, скажи мне, — попросила Агата.

— Лия. Меня зовут Лия, Гудрун, — ответило Дерево, и в этот раз, услышав своё давно забытое имя, Агата вздрогнула.

— Меня зовут Агата, Лия, — возразила она.

— Нет, тебя зовут Гудрун. А его зовут Алекс, — упрямилось Дерево.

— Нет, — вздохнула Агата, ничуть не удивляясь осведомлённости Дерева. — Его звали Алекс. Но он давно умер.

— Нет, он жив, Гудрун. Вас разделяют двадцать восемь лет. Тебе по-прежнему восемнадцать, а ему сорок шесть. Но он жив.

— Что ж, надеюсь, он счастлив, — вздохнула Гудрун, давно пережившая его смерть.

— Нет, он несчастен, и по-прежнему одинок, — продолжала сыпать соль на раны Лия.

— Зачем ты мне всё это говоришь? — не выдержала Агата. — Ты питаешься чужими страданиями? Тебе нужно чтобы я страдала, чтобы стать сильнее?

— Нет. Когда-то давно на меня, на весь наш род наложили проклятье. Любовь убивает нас, а нелюбовь убивает наших детей. И я должна была с этим смириться и нести свой крест как наказание.

— Наказание за что?

— За то, что Богиня не хотела слышать правду, не хотела знать последствий своего поступка, не хотела верить тому, что произойдёт, не хотела согласиться с тем, что это произойдёт по её вине.

— Наверно у неё были для этого очень веские причины.

— О, да! Она хотела следовать своим чувствам и этим погубила свой народ.

— Почему же её никто не остановил?

— Она была очень могущественной Богиней, и она притащила в Замок эту заразу, ей некому было помешать.

— Какую заразу? – недоумевала Агата.

— Любовь!

— Любовь!?

— И она решила наказать меня тем, что мне неведомо. Глупая, ослеплённая своими чувствами белая крыса.

— Но ты гневаешься! – снова удивилась Гудрун, — Разве это не чувство? Может быть не такое сильное как ненависть, но и не безобидное.

— Я имею право гневаться! Знаешь, как раньше передавался наш дар?

— Я даже не понимаю, о каком даре ты говоришь, — призналась девушка.

— О даре пророчества. Дар, который позволяет нам видеть будущее. Будущее во всех его вариантах в каждый момент принятого или непринятого решения. Вот ты, например, узнав, что твой Алекс жив, одновременно и нестерпимо хочешь его снова увидеть, и мучительно этого боишься. Но принятое тобой решение ничего не изменит, не бойся об этом мечтать.

— Это так расплывчато, а можно конкретнее – чего именно это не изменит? – робко попросила Агата.

— Вот и она хотела знать всё точно, с датами, цифрами, и на сто лет вперёд. И, если я не могла ей этого ответить, значит, грош цена моим предсказаниям, и от меня нет никакой пользы.