Елена Лабрус - Элемента.N

Я бы сказал: изменил, сделал предложение и бросил. Это если уж быть совсем точным и придерживаться исключительно хронологии. А если придерживаться здравого смысла, то он тебя не бросал. И не собирался.

— А, ну, так, значит, ты всё же в курсе, а задавать глупые вопросы – просто дурная привычка?

Ну, ковыряться в носу я же не могу.

— А на что он рассчитывал? Что я поглажу его по голове, скажу: «Бедненький! Я знаю, как трудно тебе было устоять против этой коварной ведьмы! Иди, я тебя пожалею и пойдём в нашу люлечку!»

Цены бы тебе тогда не было! На тебя бы молились как на лучшую жену в мире все неверные мужья вселенной. Ну, по крайней мере, будь я на его месте, надеялся бы именно на такой ответ!

— Ага! Держи карман шире! — хмыкнула Ева. — Вот это воистину вселенская наглость!

Ладно, ладно, не кипятись! Разошлась как самовар! – примирительно пробубнил Баз. — Шучу я, шучу. Но знаешь, если ты звала меня поговорить про своего ненаглядного парня, пойду я, пожалуй, играть в шахматы с четырёхлетним Капабланкой. Малыш, по крайней мере, не ноет, когда проигрывает.

— Иди, — легко согласилась Ева.

Но тогда в следующий раз, когда промажешь на полгода и окажешься вместо Северного полушария в Южном, не говори, что я тебе не помогал.

— А ты мне помогал? – удивилась Ева.

А ты просила? – ответил вопросом на вопрос Баз.

— Я думаю, учить меня – твоя работа. И я не должна просить тебя делать то, что ты и так должен.

А то что? Лишишь меня премии? Оставишь без сладкого? Не пустишь гулять?

Ева, конечно, понимала всю несостоятельность своих претензий, но просить о чём-то, его или кого бы то ни было, тоже не собиралась. Она решила, что справится и так. Справилась же она с этой ноющей истеричкой, что лежит сейчас с грязным цветком в волосах.

— Ты хотел идти – иди, — заявила она упрямо.

Хорошо, — невозмутимо ответил Баз и исчез.

И только сейчас она заметила, что не почувствовала ни боли в висках, когда он появился, ни его исчезновения, когда он ушёл. Но то, когда он пришёл и когда вышел – знала всё равно.

«Отлично! – подумала Ева, и её поразило, что ей всё это действительно нравилось. — Значит, не сможет появляться без моего ведома и меня контролировать.»

И она вспомнила, что это именно Баз первый сказал ей, что Виктория беременна и попробует убедить её парня, что это его ребёнок. Если бы он не вложил ей в голову эту мысль, она бы Дэну не поверила, ни за что бы не поверила! И не стала бы повторять вслух глупости, которых не было, просто не могло быть!

Эти люди так глупы! Ревность, обида, любовь – все эти глупости застят им глаза, они в упор не видят истины, хоть она криком кричит, погибая на их глазах. Глупые люди! Глупое, глупое, плохое тело!

Она с презрением обвела красной помадой губы, сделав себя похожей на плохого клоуна, и с чувством исполненного долга выключила в изголовье кровати свет.

Удивительно, как долго цвело Дерево. Прошло три недели, а с него не облетел ни один лепесток. И ещё более удивительным было то, что к нему прилетели пчёлы. Они стали появляться постепенно, но к концу первой недели над деревом их кружил целый рой. С самого утра они начинали деловито заглядывать в каждый цветок, и до самого вечера не затихало их мерное жужжание. Совершенно непонятно откуда они брались, скорее всего, прилетали через хрустальный потолок, который не был для них преградой. Вслед за пчёлами в зал подтянулись и энтомологи всех мастей, и другие учёные живущие и работающие в Замке. И именно эти умники стали раздражать Агату больше всего. Ей хватало одного плешивого горбуна, который, впрочем, казался скорее странным, чем умным. Но эти остальные приходили так поздно, словно просыпались только после обеда, а возле Дерева так друг перед другом важничали и выражали свои мысли столь заумно, что ничего не понимающей в их речах Агате пришла в голову мысль запирать Зал Великой Судьбы после захода солнца. Она сделала табличку, извещающую о часах работы Зала, и, заперев дверь изнутри, наконец смогла остаться наедите со своим драгоценным Деревом.

Агата часто слышала, особенно от школьников, вопрос: откуда растут корни у этого растения. Но находившийся под ними Зал был закрыт глухой стеной, поэтому невозможно было узнать это наверняка, да, Агата не сильно и хотела. Ей достаточно было того, что она видела — большой хрустальный куб, оплетённый мощными корнями. Она рассматривала его каждый день. Нижняя грань куба, на внутренней поверхности которой когда—то покоились эти спящие веками шары, потом изогнутые стеклянные трубки, по которым эти шары поднялись, и верхняя прозрачная площадка внутри куба на которой они теперь стояли.