Петр Ингвин - Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой [AT, с илл.]

Время шло, мне снились безмятежные сны. Вдруг заштормило. Тормошила Зарина:

— Наша очередь! А она говорит, что пойдет с тобой!

Вскочив и бездумно совершив несколько разновекторных шагов, мой организм снова рухнул на лежак.

— Куда очередь? Кто говорит?

— Она. — Зарина с обидой указала на привалившуюся к косяку Тому. — Сегодня купальный день. Покомнатно. Наша очередь.

Ее руки попытались поднять меня с постели. Тома нервно процедила:

— Зарина, иди с Кариной. Так надо. Мы пойдем следующими.

— А. Ага. Да, — согласился я.

Всем видом выказывая недовольство, Зарина вышла.

— Прости. — Тома присела на край моего лежака, пальцы беспокойно забарабанили. — Я подумала…

До меня дошло.

— Спасибо. Это была бы катастрофа.

Тома застыла, глядя в противоположную стенку, и когда нас позвали, мы все еще так и сидели, не шелохнувшись и не вымолвив ни слова.

В помывочную шли, стараясь не смотреть друг на друга. На входе одна из школьных женщин, чье назначение так и не было нами определено, выдала льняные полотенца и по кусочку самоварного мыла. Возможно, она завхоз?

— Неужели нельзя мыться по необходимости, а не по команде? — хмуро пробурчал я.

— Мойся когда хочешь, — прошептала Тома, — но воду греют один раз в неделю, и тогда, будь добр, отмывайся по-настоящему, независимо от желания.

И вот мы у бочек со специально подогретой водой.

— Ты — туда, — указала мне Тома на правую стену, а сама повернулась налево.

Я понял. Уставившись в эту стену, скинул вещи, залез в огромную бадью, вымылся, вытерся и вновь оделся — ни разу не обернувшись.

Тома еще плескалась. Видимо, соскучилась по приятным водным процедурам. Привычка — вторая натура, ее не выключишь простым желанием или сменой обстоятельств.

— Потрешь спину? — нежданно врезало по мозгам.

— Конечно, — после невозможной паузы все же вылезло из меня.

Пришлось обернуться. Тома сжалась в воде, выставив лишь необходимый фронт работ.

— Прости, — сказала жалобно, — нет двуручных мочалок, а я так привыкла…

Собственно, мочалок не было никаких. Что ж. Мои руки мыльно огладили, потерли, поскребли, снова потерли, а затем омыли теплой водичкой нежную кожу.

— Спасибо.

На языке сидело гадкое «Обращайтесь» и еще более противное «В карман не положишь».

— Не за что, — выдавил я.

Ноги вихрем вынесли из помывочной.

Надувшаяся воздушным шариком соседочка, увидев меня, состроила уничтожающую рожицу. Ее губы поджались, тело обидчиво отвернулось, выставив не менее обиженную кривлявшуюся попку. Дескать, вот тебе, а не общение с замечательным человеком.

Прекрасно, можно раздеться и лечь без мыслей о конспирации. Спокойной всем ночи.

Проснуться заставила естественная причина. За окном — тьма. Руки впрыгнули в рукава, ноги в штанины, босые ноги машинально пошлепали в коридор и дальше до уборной.

Никого. И вдруг:

— Учебная тревога! Форма боевая! Все на стену!

Через миг из комнат вывалились ученицы, на ходу прилаживая латы и влезая в сапоги. Только мы с Томой неприкаянно застыли в коридоре, озираясь в ожидании какого-нибудь совета, дополнительного распоряжения насчет ангелов или знака свыше.

Вскоре все это появилось в лице дяди Люсика. Он передал командование Дарьиной войнице, которая в походе пристала к отряду на привале, а нас позвал с собой и привел на склад.

— Выбирайте и надевайте. И мечи.

Если б все было так просто… Я хватал то одно, то другое, радуясь оружию, как ребенок. Тома смущенно оглядывала полки, ее взгляд вообще ни за что не цеплялся. Папринций покачал головой.

— Не разбираетесь?

Ответ читался на лицах.

Началось обучение элементарному — с точки зрения жителя, не привыкшего в плане безопасности полагаться на полицию.

— Бери на размер больше.

Я выразительно потопал выбранными сапогами:

— Эти в самый раз!

— На портянки не налезут.

Так мы познакомились с портянками. Все оказалось просто: нога ставилась наискось ближе к одному концу прямоугольного лоскута. Через верх стопы он загибался под нее, остальное обматывалось навстречу, затем через пятку, вокруг лодыжки и закреплялось на голени. Просто и надежно, как карандаш.

Дядя Люсик поправил развалившийся комок на Томиной ноге:

— Не кривись, гениальность этой вещи потом оценишь. Затягивай крепче. Впрочем, если любишь мозоли, и так сойдет.

Поверх сапог ремнями закрепили бронзовые поножи, которые я назвал бы наколенниками или даже наголенниками. Руки взялись примеривать прошитую пухлыми ромбами стеганку. Удобная штука под доспехи — для амортизации ударов и от натирания. Если надо, сама станет доспехом: рубленые удары вязнут, стрелы застревают в нескольких слоях материи, набитых паклей и конским волосом. Об этом я читал не раз и не два.