Елизавета Дворецкая - Лань в чаще, кн. 2 - Дракон Битвы

Все в удивлении обернулись к нему, а Вильбранд хёвдинг вдруг рассмеялся:

– Вот это самое я и хотел рассказать тебе, Торвард конунг! Как вдруг из девичьей выходит Хильда дочь Вебранда и говорит, что она сестра Бергвида и что ей нужно немедленно поговорить с Вигмаром хёвдингом! Как же любит она эту сагу и как хорошо ее знает: всегда появляется в одном и том же месте!

– Веди ее сюда! – распорядился Торвард и встал, обернулся лицом к лесу, из которого выходила южная дорога. – Зачем, зачем! – сурово передразнил он, не оборачиваясь. – Ты и сам поймешь зачем, Кетиль, если чуть-чуть подумаешь! Мы ведь собираемся тут содрать шкуру не с кого-нибудь, а с ее брата!

Этим напоминанием он охладил радость Ингиторы, возликовавшей при вести, что сейчас увидит ту, которая так ей помогла! В своем нынешнем счастье она с умилением вспоминала Хильду, которая была добра к ней в несчастливую ее пору, и чувствовала к ней такую нежную любовь, которой не ощущала раньше, пока жила во Фридланде не то гостьей, не то пленницей. Вышло так, что они поменялись местами: теперь Ингитора сидит у огня, имея под рукой целое войско, а Хильда идет к ней из темноты, надеясь на ее дружбу и защиту! И Ингитора хотела отплатить Хильде за все хорошее, что та сделала для нее, насколько хватит ее сил и влияния. Даже за тот простой костяной гребешок, которым Ингитора в Медном Лесу причесывала Торварда, она сейчас отдала бы золотое кольцо!

– Да, наверное, она будет просить за Бергвида, хоть тогда и поссорилась с ним из-за меня, – согласилась Ингитора и слегка прикоснулась к локтю Торварда: – Конунг, послушай! Она вела себя со мной самым благородным образом. Хоть она и дочь рабыни, но мне было бы приятно, если бы ты отнесся к ней дружелюбно.

– Этому нашего конунга можно не учить! – язвительно намекнул Эйнар. – Она сама принимала конунга настолько дружелюбно и даже…

Он не договорил, потому что получил от Халльмунда совсем не шутливый толчок в спину, а обернувшись, увидел весьма увесистый и многозначительный кулак.

– Так что она там сказала еще Вигмару хёвдингу? – позади них спросил Сельви Кузнец у квитта.

– Она предложила устроить примирение между ними. И ведь устроила, как я рассказал бы во всех подробностях, если бы было время!

– Ну, теперь ей придется рассказать эту сагу как-нибудь по-иному! – заметил Торвард. – Устроить между нами примирение теперь не под силу и самому Бальдру.

– Но все же ты должен… – начала Ингитора.

– У меня хорошая память, я знаю, что я должен! – прервал ее Торвард, и Ингитора замолчала.

Она давно поняла, что ее третий жених нуждается в ее советах значительно меньше, чем двое первых. Он действительно всегда сам знал, что он делает и что еще должен сделать. Возможно, именно этим он так выгодно отличался в ее глазах от тех двоих. Лицо его сейчас было полно какого-то тревожного отчуждения, но Ингитора не понимала, почему это так.

– Ты был прав! – непонятно к чему сказал он и бросил быстрый взгляд Халльмунду, который, судя по лицу, понял его гораздо лучше Ингиторы. – А я тогда… Ну, что теперь говорить?

Из леса показалась цепочка всадников: их освещали факелы в руках Аринлейвовых хирдманов, и каждого можно было хорошо рассмотреть. Первой ехала сама йомфру Хильда, и Ингитора сразу узнала ее тонкое продолговатое личико, длинные волосы, блестящей прямой волной лежащие поверх зеленого плаща с золотой каймой. О богиня Фригг! Ингитора ахнула от неожиданности: она узнала свой собственный плащ, который остался на «Коршуне» и стал добычей Бергвида, вместе с красным платьем. Тролли с ним, с плащом, она ничуть о нем не жалела. Йомфру Хильда, как видно, благодаря частым подаркам разбойника-брата привыкла носить чужую одежду, не задумываясь, чья она и откуда взялась. Торвард оглянулся.

– Это мой, мой! – торопливо зашептала Ингитора. – Плащ, зеленый, помнишь, говорили, что «Вальборг в зеленом платье»! Ты спрашивал меня, помнишь! Этот тот самый, в котором я была тогда!

Никто не понял, о чем она, но Торвард вспомнил их первый ночной разговор у погасшего костра, когда он заподозрил в ней йомфру Вальборг и спросил, не было ли у нее зеленого платья. При этом воспоминании он улыбнулся, каменная суровость его лица смягчилась.

За Хильдой ехала фру Аудвейг, не слишком-то ловко сидящая на коне, следом – доблестный Хуги хёльд по прозвищу Глиняные Пятки. У Ингиторы повеселело на душе, когда она увидела его живым, здоровым и снова с Хильдой – ведь она оставила его с Бергвидом на том далеком берегу и не могла быть уверена, что с него не спросится сначала за попытку увезти ее, а потом за ее побег, в котором Хуги хёльд никак не мог быть виноват. Остальные были еще трое-четверо хёльдов с Острого мыса и несколько хирдманов. Замыкала цепочку неустрашимая рабыня Халльгерд, как обычно, с решительным лицом и сурово сжатыми губами.