Маркус Сэйки - Огненные письмена

– Все в порядке. – Он показал свой значок. – Мы ищем Винсента Луса. Вы его знаете?

– Винсента? – нахмурился вошедший. – Думал, знаю. Играл тут все время на пианино. Странная такая музыка, может, даже красивая. Но тут выясняется, что он анормальный. А он никогда и словом об этом не обмолвился. Жил тут и никому ничего не говорил.

– Откуда вы знаете?

– Стены тонкие. Они тут с каким-то стариканом орали друг на друга. Ну, старик ему и сказал, ты, мол, выверт, а Винсент пытался его утихомирить. Типа ему важно, чтобы никто не узнал.

Купер кивнул, вытащил из кармана планшетник, развернул его движением кисти, вызвал на экран фотографию Эйбрахама Каузена.

– Он?

– Да, он.

– Ясно. Слушайте меня. Я здесь не из-за взломанной двери или разбитой посуды. Мы здесь все обычные люди, так?

«Янкиз» кивнул.

– Дальше. Вы – сосед, и стены здесь тонкие. Думаю, вы, вероятно, услышали, что тут происходит.

Человек, взглянув на него, чуть улыбнулся:

– Понял вас. Конечно.

– Расскажите мне о драке, которая тут случилась.

– Я бы не назвал это дракой, – усмехнулся «Янкиз».

– Они, значит, вышибли дверь Винсента, – сказал Купер. – Сломали ему нос. Держали его, пока все тут не переколошматили. Что потом?

– Мы… один из них предупредил его, чтобы он исчез и никогда сюда не возвращался.

– Вы думаете, он ушел?

– Когда закончили, – «Янкиз» почесал в паху, изобразил, будто вытащил шланг, – он все понял.

Внезапно воспоминания нахлынули на Купера. Туалетная комната, белый фарфор, забрызганный алым. Глаза у него подбиты, нос на сторону, два пальца сломаны, селезенка порвана. Ему двенадцать, Калифорния, одна из военных командировок отца. Над ним стоит громила со всей своей шайкой.

Худшая ситуация, в какой только можно оказаться: жертва, распростерт на полу, побит, смотрит снизу вверх на тех, кто смотрит на него сверху вниз и смеется.

Он неторопливо кивнул:

– Вы мне очень помогли.

– Не стоит благодарности. Надеюсь, вы найдете вашего фрика.

Купер дождался, когда они двинутся к двери, и сказал:

– Да, кстати, я соврал.

– Чё?

– Мы не совсем обычные. – Он распрямил плечи, встряхнул руками. – Вы втроем унизили и избили одного одаренного. Посмотрим, получится ли это у вас еще раз.

Купер дал им время осознать услышанное и, улыбаясь, обернулся к Итану:

– Док, окажите услугу, а? Закройте дверь.

– …и мы вернулись, мне не нужно надеяться на то, что вы остались с нами, я и так знаю – остались, потому что здесь вы находите истину. Не либеральные сопли, какие можно услышать во всяких дурацких сетях, а достоверную инфу. Истину в квадрате, неприкрытую и неприкрашенную, мы на всю территорию от побережья до побережья транслируем только достоверную информацию. Готовьтесь сделать большой глоток, потому что сегодня утром зажигает Эль Свифто.

Две недели прошло со времени трагических событий 1 декабря, когда враг проник в самое сердце нашей страны и использовал против нас наше же оружие.

И Америка ответила… да ни хера она не ответила, и это еще мягко говоря, друзья мои, но то выражение, что у меня на языке, не одобряется на радио.

Эта страна была основана людьми действия. Людьми, имевшими представление о будущем и силу, людьми, которые не боялись никаких трудностей. Вот Америка, которую я люблю. И в той Америке мы бы уже обрушили ад на Вайоминг. Мы бы уже шарахнули по Новой Земле Обетованной из всех стволов, а голову Эрика Эпштейна насадили на копье. Мы бы вернули весь этот сброд, всех трусов и извращенцев в Каменный век.

Но наши политики вместо действий заламывают руки и болтают, болтают, болтают. Кучку бюрократов – вот что мы имеем вместо правительства. Не лидеров, не командиров, не строителей мира. Испуганных мальчиков и девочек без яиц, неспособных к действию.

Вот такая у нас сегодня Америка, друзья. Вот такой американский кошмар.

А теперь перейдем к телефонным звонкам. Дейв из Флинта, рад, что вы дозвонились.

– Из Свифта, сэр. Слушал вас с огромным удовольствием. Спасибо, что говорите нам правду.

– Я всего лишь исполняю мой долг, Дэйв.

– Я вот что хотел бы узнать. Скажите, что могут сделать простые люди? Я согласен со всем, что вы говорите. Я готов действовать, чтобы как-то разрешить ситуацию с анормальными, но я не знаю, что мне делать.

– Позвольте мне прояснить кое-что. Левая пресса любит обвинять меня в расизме. Они называют меня нетерпимым, паникером. Они швыряются такими обвинениями в любого патриота, который осмеливается поднять голову.