Алексей Мельников - Алевтина

Оставались последние штрихи, те самые, что художник пишет на картине перед завершением шедевра. Именно такой они считали тетрадь с тем, что должна помнить их дочь после излечения – шедевр. Стояла задача поместить туда все самое важное, что не сможет всплыть в голове к восемнадцати годам. Доктор и сам не имел представления о том, что именно должно пропасть в ее маленькой голове после введения сыворотки. И что будет тогда, когда тетрадь в ее голове закончится. Были лишь догадки. Лекарство открывало просторы для изучения, давало результаты, но какие побочные эффекты? Всем, кто участвовал в этом эксперименте, только предстояло узнать. Это как нестись на космическом корабле к неизведанной планете, вот же она, ты летишь и видишь ее, она ярко отражает свет от солнца. Но что на этой планете? Будущее науки или что-то ужасное, что которая испепелит корабль, лишь только он приблизится к неизведанной планете.

Он знал, что память даст сбой и что-то девочка точно забудет, но рассчитывал, что на просторах сознания потеряются в основном негативные воспоминания. Это касалось мелких неприятностей. Тех, что не дают уснуть по ночам, заставляя обдумывать их. Те, от которых подушка по ночам становиться влажной. Что же приготовит ей память на самом деле и как на все это отреагирует ее маленький мозг, никто не мог знать. Для науки это все было в новинку. Доктор, как космонавт, высадился на новой планете, до конца не изучив ее обитателей.

Последние моменты той жизни, что должны помогать Маше, а точнее Алевтине до восемнадцати лет, составляли лишь опору. Колонны, на которых будет стоять все ее сознание и все то, что она успела накопить за шесть лет и что ей еще предстоит накопить, а дальше эти колонны рухнут сами собой. Их заменит опыт, те уроки на ошибках, что учат жить и осознавать мир таким, какой он есть. Огромный риск ради ее жизни. Пусть этот результат до конца не изведан, но в его основе все же стоит здоровый мозг родной дочери, остальное он считал подвластным науке.

Михаил Степанович с женой на кухне. На той самой, где Оля обычно готовила для их небольшой, но очень счастливой семьи. Счастливой семье до того момента, пока тишину весеннего утра не пробило: «мамочка…», рвота на полу, любимая кукла дочери на полу, лежавшая почему-то в другом конце комнаты и их дочь, маленькая и такая беззащитная, держалась за голову. С тех пор Оля каждую ночь плакала в подушку.

Виной ее слез не только болезнь Маши, но и поздние приходы мужа домой. Запах, переходящий в вонь. Женщина чувствовала, что он зайдет в спальню еще задолго до того, как он дойдет до нее, ему стоило только пошевелиться на кухне, после работы, оставив после себя грязную тарелку. Ее готовку он считал «потрясающей стряпней», но алкоголь притупляет все чувства, любимая еда становилась – «дай что-нибудь закинуть в рот перед сном…». Пару раз она решалась переночевать в комнате дочки, запах мужа не давал уснуть. В те ночи ее гостеприимно принимало небольшое кресло.

Их маленькая семья гордилась, как обставили комнату девочки, все как она любила: зеленые цветы на стенах, чего только стоило найти такие обои, и сколько было улыбок продавцов и слез Маши, когда она кричала на всю округу и протестовала, требуя именно зеленые цветы, а не красные и тем более не желтые. Для Оли и Миши совсем непонятно, откуда у девочки такая любовь к зеленым цветам. Потом Оля, как-то припомнила, что их дочь рассказывала про зеленые цветы, кажется про хризантемы. А потом вспоминались горящие глазки, когда на витрине цветочного магазина им попались зеленые розы, но мало ли, что может быть в голове у мечтающей девочки, и она не придала тогда этому значения, а зря.

А сейчас главным для всех стало пережить день лечения самого маленького члена семьи. Пережить эту ночь, а после утро. Дождаться их с Мишей домой, она уже планировала, что будет на ужин. Ужин в кругу семьи, пережившей так много.

Тетрадь наполнилась печатным текстом, состоящим из тысяч слов, и каждое слово Михаил старался обдумать. Словно заполняя очень важный документ при устройстве на работу мечты. Ошибка могла стоить неправильного восприятия девочкой всего мира, но это тоже лишь перестраховка. Доктор полностью доверился теории, и формулам, что вывел его отец. Михаил всего лишь ученик, перенявший знания через книги, пытающийся применить их на деле. Для него не было учителя умнее, чем его отец. Он как-то сказал Оле: «Будь папа жив, точно смог бы вылечить нашу дочурку». На что она только опустила голову и продолжила мыть посуду.