Алексей Мельников: История одного полета

Алексей Мельников

История одного полета

Стоит мне поддать и я мгновенно Поплыву и даже полечу. Александр Дольский. "Рецепты коктейлей."

В городе N на улице имени Беспощадных Друзей проживал мужчина лет средних, скрывать имя которого нет совершенно никаких причин. А посему, если вы желаете узнать, что с ним случилось, то разрешите представить Александр Яковлевич Кружачковский. В изрядном подпитии при буйном настроении Александр Яковлевич обычно петушился: "Мы, Кружачковские, из таковских!" Ну, а если же он был с похмелья, то, помимо стонов и междометий неопределенного звучания, Александр Яковлевич вставлял предлог "НЕ" там, где это следует, окатывая ничего не подозревающего собеседника мрачной иcподлобной яростью. Как и всякий другой сын своей страны, дитя своего века, Александр Яковлевич где-то на заборно-турникетном заводе мастерил системы наведения для комбайнов с вертикальным взлетом и ничего об этом не подозревал. Растеряв в процессе трудовой деятельности электронно-радиотехнические знания, выходящие за рамки узкоспециализированного припаечного мастерства, он послесменное время до прихода домой проводил в пивной, большей частью один, прихватив к литру пива "чекушку" и рыбку. А почему один? Да потому, что был он романтиком и мечтателем. И друзья у него были, собутыльники и тоже любители за рюмкой почесать языками, но талант мечтать у нашего героя был особенный. Язык его, разоблаченный от оков алкоголем, становился гибким, речистым на все лады, богатым эпитетами, нетривиальными сравнениями и блистательной фразеологией. Когда он брал первую высоту, его невозможно было остановить, и продолжалось сие до тех пор, пока кто-нибудь из его приятелей не вставлял колкое и циничное замечание. Приятели, надо сказать, были люди довольно завистливые и слабонервные, но, в общем, быстро сообразили, каким способом можно остановить Александра Яковлевича, и вскоре стали пользоваться своим открытием. Александр же Яковлевич обижался, свирепел, бросался в разборки и выходил из них ни с чем, если иметь в виду приятные приобретения. Так он остался один на один с пивом, водочкой, рыбкой и своим даром излагать плоды искрящихся фантазий. Его жена, Надежда Куприяновна добросовестно выслушивала своего мужа, ну, скажем, за мытьем посуды или сидя перед телевизором, но она не терпела мужа пьяным, постоянно ругала его резкими и труднопроизносимыми словами, взятыми, видимо, в каких-то книгах. Кроме того, устное творчество Александра Яковлевича вызывало у нее временами снисходительную улыбку, а временами, в трудные жизненные моменты, зубную боль, и Надежда Куприяновна с перекошенным лицом сообщала, что сделает ужин из самого Александра Яковлевича, если тот не принесет немедленно деньги в дом.

Надежда Куприяновна в общем смысле имела бравый вид, ибо трудилась в ВОХР крупного завода и каждосменно обыскивала сумочки входящих и исходящих. Очень легко предположить, что под командой такого генерала ефрейтор Александр Яковлевич отнюдь не процветал. И потому все чаще и чаще повторялись его сидения в пивной в гордом одиночестве с джентльменским набором. В описываемый период времени Александр Яковлевич неустойчиво брел по направлению к дому, пытаясь решить для себя вопрос - стоит выпить еще или попытаться выветрить хмель? До дрожи в коленках ему вспоминалась вчерашняя проповедь супруги, громоподобным голосом нанесшая значительный урон душевному равновесию Александра Яковлевича. Сегодня он уже отпраздновал проигранную битву и размышлял, как бы по выгоднее сдаться на милость победителя - может, удастся сохранить знамена и музыку? Когда же до дому оставалось полтора квартала, а путь пролегал по тихому маленькому бульварчику, на котором неубранные сухие листья шуршали, как разбросанные нотные листы, со скамейки поднялся легко, не по-осеннему одетый человек, мгновенно оказался рядом с Александром Яковлевичем, хотя разделяло их метров двадцать, не меньше, и ухватил его за борт серого старенького плаща с оборванными пуговицами, обреченно болтающегося на плечах нашего мечтателя. Секунду человек разглядывал потрепанные полуботинки, наглаженные замызганные брюки, свитер в затяжках и другие детали довольно колоритного его туалета, а затем глухо произнес: - Купите эликсир. Бутылку. Пол-литра. Недорого. - Что-что? - буркнул Александр Яковлевич, мучительно трезвея. - Это эликсир.