Алексей Мельников - Тайна мировых линий

Алексей Мельников

Тайна мировых линий

Стань тенью для зла, бедный сын Тумы, и страшный Ча не поймает тебя. Алексей Николаевич Толстой. "Аэлита"

Утро ли было, день ли, солнце чертило по небосводу свою пологую гиперболу, а весь мир двигался в лето. Олежка глядел в небо, где скользили, картинно раскинув крылья, речные чайки. Маленький городок стоял на берегу залива большой реки и Олежка часто ходил на набережную, отделенную от города полосой гигантских сосен. Он подолгу таращился в ясное небо, заряжался настроением и желал единения с природой. Сегодня с утра Олежка шатался по набережной, сбивая ноги в новых ботинках. Настроение было около шести шаров, и он слегка щелкал парой степ-движений, заученными по журналам в прошлом году. Но набережная была почти пустынна и мастерство новоявленного степиста оценить было некому. Вдруг Олежке это не понравилось и он рванул через сосновый бор к площади. Выбравшись на тротуар, он закурил и зашагал вперед. До площади было не более 100 метров. На встречу ему двигались две симпатичные девчонки и он решил эффектно швырнуть цигарку в урну, сделав при этом несколько степ-щелчков, и галантно поклониться. В урну он не промахнулся, но нога при движении зацепилась за куст газона и Олежка чуть не рухнул на асфальт. Девицы обменялись смешками, помахали Олежке и пошли дальше, болтая о своем. Ну и ладно - Олежка повторил танцевальную программу уже так, для себя, вспомнил, что шел к площади и потопал дальше. Не знаю, какой ветер дул и где сплелись мировые линии, но на площади все было не так. Перед "Горизонтом" сонмище всяческих тряпок, флажков, шаров, повозок. Пространство, огороженное размалеванным фанерным забором, имело сцену и скамейки. Театр под открытым небом. Имелись также ворота, распахнутые в зал и увенчанные надписью - " Независимый театр "Теллурий". У ворот, за столиком, потрясая билетами и удерживая банку для денег, сидел зазывала, оглашая окрестности знаменитым - "Кто возьмет билетов пачку..." Из-под реквизитского замызганного колпака на лоб вылезала хорошо гримированная рубленная рана - топором кто-то въехал. Театральный трибун зацепил Олежку взглядом и заорал во всю глотку: - О, молодой человек, истинный театрал, у вас это на лице, в душе и в сердце, вы будете актером, черт возьми, я всю жизнь в театре и знаю, что говорю. Купите билет себе и своей девушке. А почему нет, подумал Олежка, куплю и пойду искать девушку. Он отсыпал горластому и взял две разноцветные картонки с надписями "Независимый театр "Теллурий" и, ниже, "Отелло". А горлопан снова орал, как мегафон: - Девушка, у вас на лице любовь к театру. Единственная гастроль, актеры с мировым именем, не пожалеете. Олежка оглянулся и увидел хмурую девицу с молочными бутылками в авоське. Косы сбегали на грудь, облеченную в серую водолазку, а взгляд не предвещал ничего хорошего. В два движения Олежка был рядом и протянул безмолвно одну из своих картонок. Выразительные глаза девушки обежали взором его лицо, в них мелькнуло что-то живое, девушка взяла билет и, также молча, сунув его в карман джинс, пошла прочь. - Девушка..., - громко, но безнадежно сказал ей вслед Олежка - стройная фигурка удалялась. - Ну и ладно! - буркнул Олежка и опять продемонстрировал свои способности к степу. - Молодец, парень, отлично. Быть тебе, парень, актером, у меня глаз верный! весело прокричал зазывала и тут же начал склонять к сожительству с театром другого прохожего. Конечно, актером, кем же еще, подумал Олежка, собиравшийся учиться на филолога... Немного народу пришло на спектакль, не привыкли здесь люди к бродячим артистам. Олежка явился один из первых, занял место поближе к сцене, был почему-то нетерпелив и чуть-чуть нервничал. В мягком свете рампы все началось прекрасно, мавр с печальными глазами, влюбленная и потому отчаянная Дездемона и все остальные тонко и ненавязчиво вели дело к кульминации, неуловимым образом завладели вниманием зрителей, и те ни о чем ином не помышляли. Олежка сразу попал в плен очарования героев, и взметнулась, взыграла в нем мысль об актерстве, начала оформляться в побуждение к действию, а он не сводил взора с подмостков. Там уже шла сцена удушения. Слишком натуралистично это было, с предсмертными стонами и всхлипами сучила ногами удушаемая Дездемона, а Отелло аж вспотел от натуги и грим его потек на висках. И когда мертвая Дездемона обвисла на руках печальноглазого мавра, Олежка заметил на ее неестественно вывернутой шее огромные синюшные отпечатки, оставленные черными пальцами.