Александра Голод - Игра XXIII

Мистер Бэйз заставил Кэсси изучить каждый документ:

– Ты должна быть уверена, что я не получу ни одного лишнего цента, кроме своей зарплаты, – втолковывал он, с тревогой вглядываясь в бледное, отрешённое лицо девочки.

Она хорошо запомнила его добрые карие глаза. И синий галстук с лошадиными головами.

Спустя несколько лет, когда Кэсси стала совершеннолетней, мистер Бэйз уволился и уехал на юг вместе с женой и детьми. К этому моменту она уже научилась вести дела самостоятельно.

Кэсси подумывала продать фамильный особняк, однако почему-то ей казалось, что это будет предательством по отношению к памяти родных. Родительская лаборатория, находившаяся в подвале… Уютная спальня Амабель, окрашенная в нежно-розовые тона… Обеденный стол, за которым они так весело праздновали Рождество, Пасху и дни рождения… Библиотека с сотнями книг, каждую из которых Кэсси могла процитировать, будь то история, география, физика, алгебра или магия…

Нет. Лучше ввести предельную экономию. Найти себе работу. И не притрагиваться к счёту дядюшки Мэйса, на котором до сих пор числились запасы жёлтой маны, оформленные на её имя. Кто знает, вдруг Кэсси вновь потеряет контроль над своими эмоциями?

Что до других способов заработка… Некоторые маги торговали собственной маной, чтобы зарабатывать на хлеб, однако Кэсси ни за что бы не стала выставлять на продажу свою… гадость. Мало ли кто захочет её купить? Да у неё и нет специальных приспособлений для выкачивания маны. Тут нужен выход на чёрный рынок, а это уже нарушение закона…

Нет.

Она собирается действовать благоразумно.

Кэсси следовала этой парадигме вплоть до двадцати трёх лет, пока не напилась с друзьями в каком-то жутковатом баре. В честь своего дня рождения.

Именно тогда она вновь встретила Дитриха.

– Мэри, закажи мне сидра! – крикнула Кэсси, обернувшись через плечо. – Я выйду подышать свежим воздухом… Точнее, помойкой и выхлопными газами, да-да.

Рассмеявшись над ответом подруги, донёсшимся из бара, девушка вышла в узкую подворотню. Пинта эля, выпитого на спор, давала о себе знать. Кэсси охватил тот самый беззаботный кураж, когда все цели кажутся достижимыми, а трудности – временными.

Кэсси осознавала, что в свой двадцать третий день рождения она больше напоминает панду, чем роковую красотку. Размашистые «смоки айс», которые вызвали бы у Амабель вздох отчаяния, давно размазались, а волосы спутались после прыжков по танцполу. Что до её одежды… Рваная чёрная футболка кричала: «ПЯТНИЦА, ДЕТКА!» А на джинсах темнели пятна от пролитого эля. Кроссовки, некогда белые, давно приобрели желтоватый оттенок.

«Я выгляжу так, словно мне всё ещё четырнадцать, – с досадой поморщилась Кэсси, разглядывая своё отражение в мутных окнах соседнего дома. – Почему моё тело отказывается развиваться? Наверное, подсознательно я хочу вернуться в тот возраст, когда всё было хорошо… Было хорошо…»

У именинницы упало настроение.

Она бездумно пнула обломок кирпича, валявшийся на грязном асфальте. Тот пролетел пару метров в сторону проезжей части улицы и стукнулся о чью-то ногу в брючной штанине. Зачем мужчины так тщательно утюжат свои костюмы? На этих брюках даже стрелки видны…

– Извините, – безразлично пробормотала Кэсси, икнув. Она медленно подняла свой взгляд на прохожего.

Тот, остановившись, смотрел на девушку с некоторой брезгливостью в цепких синих глазах. Его шляпа, дорогое летнее пальто, тщательно скроенный костюм и вычищенные до блеска ботинки вопиюще контрастировали с неряшливым видом виновницы торжества. Позабавившись таким различием между ними, Кэсси пьяно улыбнулась.

«А ведь я могла рассчитывать, что однажды буду на одной социальной ступени с этим пижоном», – пришло ей в голову.

– Кэсс? – с сомнением спросил мужчина.

К осуждению, всё ещё читавшемуся на лице незнакомца, примешалось лёгкое изумление. Прохожий окинул девушку скептическим взглядом. Он не обошёл вниманием ни дешёвую заляпанную одежду, ни сомнительную чистоту обуви. Взгляд мужчины задержался на браслете в форме ветки терновника.

– А ты кто? – насупилась Кэсси.

Лицо прохожего казалось смутно знакомым. Особенно эта лёгкая горбинка на носу и решительный подбородок… Только она в упор не могла припомнить никого, у кого был бы такой стальной холодный взгляд. Вот высокомерный ублюдок!

– Ты, наверное, меня не помнишь… – мужчина помолчал, словно сомневаясь, стоит ли представляться. – Я Дитрих. Мы были соседями в детстве.