Литтмегалина - Синие цветы II - Науэль [litres самиздат]

Он поджег петарду в коридоре после третьего урока. Она взорвалась сразу, как ее коснулся огонь. По коридору мгновенно распространился жженый запах. Свин орал дурниной, на пол капала кровь, а я был в эйфории. Только остатки здравого смысла не позволили мне закричать: «Ура!» Все сгрудились вокруг Свина, я же отступил в лестничный пролет и скорчился от смеха возле зеленой стенки. Как будто бы оно всегда было во мне, это издевательское «ха-ха».

И вдруг возник Эллеке. Он был белый как мел, и синяки на его разбитом лице стали особенно заметны. Он схватил меня за предплечье, потянул к себе, будто собираясь обнять, а затем швырнул спиной о стену так, что дух вышибло. Я удивился. Он что, рассердился на меня? На меня? Я же сама невинность в белых сверкающих перьях, я не делал ничего, кроме того, что можно. Сказал себе, что можно, – и сделал.

– День не задался? – спросил я.

У Эллеке слов не было. Он только процедил:

– Жди меня, – и исчез.

Свин продолжал вопить на одной ноте, как младенец: «уа-уа». Я даже днем с фонарем не нашел бы для него сочувствия, выдержав столько пинков от него и его дружков – причем беззвучно. Видимо, верещать позволительно только настоящим крутым парням, а не раскрашенному педику вроде меня.

Когда мне надоело слушать, я просто ушел. Ну его, Эллеке.

На улице было холодно, но так солнечно, будто и не поздняя осень. Неделю назад выпадал снег, но растаял без следа. У меня был с собой кассетный плеер – мало кому доступное удовольствие в то время. Представить страшно, сколько часов мне пришлось отстоять ради него на четвереньках. Наслаждаясь музыкой, я пробродил по городу часа три, пока в мое плечо не вцепились жесткие пальцы Эллеке. Я обернулся. Он смотрел на меня мрачно-мрачно. Спросил:

– Как ты можешь быть таким бессердечным?

Я ответил:

– Это строчка из песни. Мне не нравится эта песня.

– Ты что, действительно ничего не понимаешь?

– Я понимаю. Но мне похрен.

Он смотрел на меня так, как будто собирался вдарить мне в лоб головой.

– Ну ты и сволочь.

– Да разве? – закатив глаза, я прижал к груди растопыренные пальцы. – «Я просто обычная девочка».

– Достаточно цитат из глупых песенок.

Я скорбно развел руками.

– Ты первый начал.

Эллеке зажмурился на секунду. Должно быть, спрашивал себя: «С кем я связался вообще?»

– С главной блядью в этом городе, – напомнил я. – Забыл?

Он схватил меня за руку и потащил куда-то. Я все еще не понимал, что с ним происходит и в чем он обвиняет меня. Я не чувствовал себя виноватым, но то, что я дошел до цитат, выдавало меня с головой: я нервничал. Я сказал ему тоненьким голосом:

– Дяденька, только не бейте меня. Лучше уж трахните, – но менее жутко мне не стало.

Он доволок меня до заброшенного парка. Сплошные кусты, ну точно джунгли. Я предположил:

– Ты решил в укромном месте избавиться от своего позорища?

Он ответил мне тяжелым взглядом, и на секунду я поверил, что так оно и есть.

– Заткнись, Науэль. Достаточно тупых шуточек. Ты покалечил человека! Это, по-твоему, весело?

– А что, тебе не смешно?

– Нет.

– Тогда ты просто не врубился в этот прикол, – предположил я. Следовало хотя бы прикинуться серьезным, но я не мог. Внутри не затихало издевательское хихиканье. Или истерическое.

Эллеке ударил меня ладонью в грудь. Было не больно, лишь удивил сам факт, что он меня ударил. Мне вспомнилось, как до этого он шибанул меня о стену. Он больше не был мне другом. Моя ухмылочка стала откровенно злобной.

– Лучше примени ко мне свою силу как-нибудь поинтереснее, – предложил я с намеком и сунул в рот кончик указательного пальца.

И гнев Эллеке выбил пробку, выплеснулся на меня. Раньше я и представить не мог, что никогда не повышающий голос Эллеке умеет кричать. Казалось, мир начни рушиться, а Эллеке только и скажет преспокойненько: «Все без паники». Но сейчас он выкрикивал мне свои претензии. Их было много. По любому поводу я швыряю его и сваливаю к какому-то поганому типу, с которым занимаюсь известно чем. Я так и не завязал. Я не хочу учиться, я слишком много курю, слишком часто пью, мне плевать на все и я ни хрена себя не контролирую.

– Меня достало твое презрение ко всему! Ненавидишь всех и вся. Мир поступил с тобой несправедливо, и теперь у тебя святое право раздавать пинки, ну надо же! И все-то к тебе пристают, потому что это они такие мрази! Да ты хоть раз удосужился задуматься, как ты себя ведешь? Цепляешься, зубоскалишь, провоцируешь. Так кто начинает первым?