Александра Гринберг - Жнец крови и пепла [СИ]

Марк отстранился первым, так и не выпустив Киару из своих рук. И прошептал тихо, невесомо касаясь её щеки кончиками пальцев:

— Я не справлюсь без тебя.

На самом деле сказать хотелось совсем другое. Но Марк не смог выдавить из себя банальное и даже пошлое «люблю». Не здесь, не сейчас, не рядом с людьми, готовыми всадить в сердце его женщины железный нож.

— Я буду рядом, — чуть слышно заверила Киара, на долгие пару мгновений прижавшись к нему так тесно, словно ни в какую не желая отпускать. Но она всё же разомкнула руки — медленно-медленно, — и, отступив на шаг, с обычной самодовольной усмешкой прибавила: — Не делай глупостей, Эйнтхартен. Приду, проверю.

Киара резко отвернулась от него и зашагала к противоположной стене — туда, где темнела глубокая ниша где-то в два ярда глубиной. На крупную каменную кладку в нише кто-то заботливо подстелил разрисованный пестрыми цветочками плед, и это казалось каким-то безумием на фоне того, что совсем скоро должно произойти здесь.

— Кто? — коротко осведомилась Киара, усевшись на дурацкий плед. — Ну же, смелее. Каждому из вас хоть разок да хотелось меня убить.

Архимаги молчали. Дальгор уставился себе под ноги с таким вниманием, будто досрочно узрел там Хладный чертог; леди Фалько кусала губы, выжидающе глядя то на него, то на Киару; у высокомерного и самоуверенного Эрдланга же вдруг задрожали губы и он поспешно отвернулся, до белизны стискивая кулаки. Он явно предпочел бы задать хорошую трепку своей сестре по жиле, а затем утащить ту как можно дальше из этого гиблого места.

Наконец, к Киаре приблизился мужчина — степенный и неторопливый, и удивительно немолодой: его длинные черные волосы у висков тронуты сединой, а на холодно-невозмутимом лице видны морщины — немногочисленные, но уже заметные.

— Давай сюда свой нож, девочка, — промолвил архимаг Джердис. — Пусть уж лучше это буду я.

— Мне стоило сразу догадаться, — проворчала Киара, однако нож отдала послушно и даже, казалось, с облегчением.

Марк не хотел этого видеть, но заставить себя сдвинуться с места не мог. Не получалось даже закрыть глаза — его будто парализовало, только буйная и непослушная сила, застывшая было, начала царапать нутро, обжигать и проситься наружу. Казалось, стоит попробовать дернуться — и она вся вырвется наружу, выбьет из рук архимага нож и снесет крипту до основания. Будь возможность, Марк и сам сделал бы это безо всякой магии.

Он продолжал смотреть на неё, притворно собранную и столь же притворно равнодушную к происходящему. То, что её руки и плечи подрагивают, как от холода, было заметно даже отсюда. Как и её губы, когда она вдруг повернулась и произнесла беззвучно: «Не смотри».

Пришлось поспешно отвернуться, но это не спасало. Он не смотрел, но слышал. И чувствовал. Как если бы этим треклятым ножом пронзили его собственное сердце.

На то, чтобы вернуться к жизни, Киаре было отмерено три часа, и каждая секунда казалась бесконечной. Считай как угодно, но время быстрее двигаться не начнет. Ему без разницы, сколько человек нервно посматривает на стрелку часов, медленно ползущую по циферблату, и кто из присутствующих эти самые часы хочет расколотить.

Например, Марку хотелось очень — чтобы прекратили уже показывать, как мало Киаре осталось, прежде чем смерть станет необратимой. И если это случится, второй гроб придется заказывать для него, спятившего темного мага с демонической кровью и подарком в виде эксклюзивного проклятья.

Архимаги рассредоточились по периметру крипты — все, кроме Лайама Эрдланга. Под тяжелым взглядом Джердиса тот демонстративно сел прямо на каменный пол, прислонившись спиной к стене, и стиснул в подрагивающей ладони руку Киары, безвольно свесившуюся почти до самого пола. Джердис сердито покачал головой и удалился; рядом с Лайамом осталась Анаис.

Смотреть на мертвую Киару Марк не хотел всем сердцем. Он устроился в одной из ниш, откуда её тела не было видно. Зато было прекрасно слышно, о чём говорят Анаис с Эрдлангом.

— Всё ещё не понимаю, как вам удалось уговорить нас на такое безумие, — донесся до него тихий и сердитый голос Лайама. — Мне следовало задать сестрице трепку и запереть её в железном гробу на пару дней.

«Или на пару месяцев», — мысленно поддержал его Марк, откидываясь на холодные камни. Услышь это Киара — и они оба получили бы за такие идеи хорошую выволочку и знатный скандал. А вздумай кто-нибудь претворить этот милый план в жизнь, обида с её стороны длилась бы вечность. С другой стороны, пусть лучше была бы злой, как три десятка вампиров, но живой.