Александра Гринберг - Жнец крови и пепла [СИ]

«Долгожданное одиночество». — Киара с облегченным вздохом прислонилась к двери, старательно давя в себе желание опечатать комнату парочкой смертельных проклятий и безвылазно сидеть тут ближайшие пару суток. Сейчас её положительно тошнило от людей. Не то чтобы дело в Марке или ещё в ком-то, просто сама Киара относилась к тем, кому одиночество физически необходимо.

«Вот тебе ещё один аргумент вместо парня завести вторую кошку», — подумала Киара, ничком рухнув на кровать. Но в мыслях её не ощущалось былой уверенности, и это… настораживало.

(Да нет, вообще-то пугало до демонов.)

Ещё больше настораживало противное чувство, до жути напоминающее фантомный зуд в отсутствующей конечности — а Киаре довелось походить без трех пальцев и со шрамом через всю морду, когда она по молодости (и глупости) влезла в поножовщину с тремя наемниками разом. (А те возьми да окажись элитными гильдейскими ассасинами.) Воистину, целители — величайшая фракция магов…

Что и говорить, природа сего фантомного зуда ясна, как рассвет: сказывалось отсутствие в поле зрения лохматой темноволосой башки. Киара злилась, беспокоилась, ужасалась, снова злилась…

Не то чтобы Марк её гнал, но его замкнутая и мрачная физиономия к общению не располагала. Тем более что Киара и сама не рвалась пообщаться. Особенно на тему своего треклятого прошлого.

«Тебе нужно побыть одному», — сказала она. И хлопнула дверью прежде, чем Марк, явно возмущенный такой постановкой проблемы, нашелся с ответом.

Видят боги, Киара не собиралась мозолить ему глаза дольше необходимого. Равно как и давать повод для ссоры. Если уж Марк неспособен выносить общество закоренелой убийцы, то ему этого делать не придется. Киара достаточно разумна, чтобы молча уйти, да и предпочла бы откусить себе язык, нежели унижаться и опускаться до вульгарного выяснения отношений с последующим посылом на три известных буквы.

Ей, в конце концов, не привыкать к гордому званию брошенки.

Глубокомысленно посозерцав трещины на потолке, Киара с неохотой выпрямилась и потянула к себе стопку писем, заботливо сваленную Зейрой на прикроватный столик, поверх очередной коробки с конфетами.

— Опять ты, — проворчала Киара, закинула в рот конфету и распечатала эпистолярный шедевр от засранца Дориха.

Упомянутый засранец был на удивление немногословен — так и так, принял во внимание твои аналитические выкладки, инициировал независимое расследование; увы и ах, юный лорд Лейернхарт чист, как первый снег.

Не то чтобы кто-то всерьез подозревал Гейба. Тот подходил на роль пособника Элриссы ничуть не больше остальных магов из списка — весьма состоятельных и вхожих во дворец, откуда похитили гробы с вампирами. Но видят боги и богини, Киара была бы рада, окажись Гейб виновен. Просто потому, что это Гейбриел Лейернхарт — бессовестная подлюга, мерзкий предатель, потенциальная заноза в заднице.

«Ладно, — решила Киара, откладывая письмо и вытаскивая из коробки конфету, — если ему хватит наглости показаться мне на глаза, то я по крайней мере получу шанс изуродовать эту лощеную физиономию. И да восторжествует справедливость».

— Киа-а-а, пташечка моя!.. О, с чем конфетки?

Как же, не прошло и четверти часа, а на пороге комнаты нарисовалась драгоценная сожительница. Умиротворение, вызванное тишиной, одиночеством и предвкушением мести, сдохло в муках, едва родившись.

— Цикута, ландыш, аконит. Букетик и конфеты, два в одном. — Киара усмехнулась, оценив сверх всякой меры изящные манеры лорда-канцлера. — Женщина, у меня передоз людей и нелюдей в организме, покинь личное пространство.

Её требование, как и всегда, проигнорировали, запрыгивая на кровать с радостным воплем. Возле двери, как бдительный страж порядка, уселся Бусик и с независимым видом принялся за умывание. «Почему мои человеческие рабы такие чокнутые?» — наверняка думал он в этот самый миг. Ну, или не думал; кошачья душа — потемки.

— Почему моя стальная принцесса такая грустная? — поинтересовалась Зейра, кое-как выпутавшись из накрывшей голову юбки. Сегодня на ней было желтое платье — как и всегда, такого вырвиглазного оттенка, что глаза у непривычного человека могли заслезиться.

— Принцесса имела дурость растрепать своей зазнобе про сотню трупов в анамнезе. И, по-видимому, снова превратилась в сильную и независимую женщину с котом.

— О! — она сочувственно закивала и тут же осведомилась с оскорбительной насмешкой в голосе: — А зазноба-то в курсе, что ты независимая?