Александра Гринберг - Жнец крови и пепла [СИ]

Валдар больше не был её рыцарем. О нет, он вмиг обернулся поседевшим прежде времени занудой, сварливым, увечным и… жалким. Людишки — они сплошь жалкие, слабые и вообще дутые ничтожества, если разобраться. Киаре, может, и не хотелось бы быть такой нетерпимой дрянью… но до обретения силы людишки не единожды успели её обидеть, унизить и… убить. После же её нянчил весь Темный Круг — а сильнейшим свойственно презирать слабаков с таким остервенением, будто те лично в чём-то провинились.

Киара помнила, как взяла на руки ребенка, чтобы убаюкать. Помнила, как отпрянули друг от друга Вал и Лори, её так называемая семья. Помнила и единственное произнесенное ею слово — «Зачем?..» Дальше всё было как в тумане, но и то немногое, что сохранилось в памяти, Киара предпочла бы забыть как страшный сон.

Она убивала Лориенну долго. Очень долго и до жути изощренно, уж как для забитой девчушки, за всю жизнь не обидевшей и мухи. То, что осталось, хоронили в закрытом гробу, и удивительно, как кузен Вал не свихнулся при виде своей фрагментарно уцелевшей женушки. «Она заслужила… заслужила!» — повторял тот, как заведенный. Киара до сих пор знать не знала, кого Валдар пытался убедить — её или себя?

К рассвету прибыли архимаги, темные и светлые. Сначала они едва не передрались между собой, а уж потом сообщили, что Киара взбаламутила кладбище, прокляла землю и уничтожила всё живое на милю вокруг… людей, животных, даже растения иссушила и рассыпала прахом. Чудом выжили только Рея и Вал. На проклятую землю пригнали две дюжины магов-виталиков, а виновницу торжества кое-как отодрали от рыдающего младенца и силком утащили в Иленгард.

— Я убила её, — просто сказал Киара, стискивая трясущимися пальцами эфес шпаги. — Потому что было слишком больно, потому что предатели не должны жить и… Да что врать попусту — я убила её, потому что могла! И хотела. Но никого и не интересовали причины. Темные меня оправдали, можно сказать, без суда и следствия — мол, тупые человечьи твари сами виноваты, довели бедного ребеночка, туда им и дорога. Светлые, тоже не разбираясь, решили убить на месте. Сжечь чудовище! — передразнила она экзальтированные восклицания Грегора Нэльтана. Вышло весьма узнаваемо. — Чудовище, как видишь, немного недожарено: Джердис и Линдтерн в меня вцепились, как нежить в парное мясо, а потом и сам император вмешался. Я осталась жить на потеху ему и Темному Кругу, и лишь до тех пор, пока могу удержать свою силу на коротком поводке. Вот, в общем-то, и весь секрет…

В ответ на эту исповедь Марк не сказал ничего. Только сильнее сжал пальцы на парапете, так, что побелели костяшки. Киару это молчание ничуть не радовало — лучше бы он и впрямь сразу высказал всё, что думает, назвал злобной сукой и презренной убийцей. Неприятно, но хотя бы понятно и — что уж там — вполне ожидаемо.

А потом, когда Киара всерьез поглядывала на дверь, собираясь уйти, забрать из дома Эйнтхартена три своих платья и свалить уже к вредному, но верному Бусику, её окатило чужой силой. Темной, густой и внезапно контролируемой. Она взметнулась вверх, уходя в небо, над городом повисли сумерки, какие обычно бывают накануне грозы, в воздухе ощутимо запахло озоном и прохладный ветер коснулся волос, унося за собой жару месяца Солерис. Над Иленгардом загрохотало, а Марк, спокойный и какой-то отрешенный, повернулся к ней.

— Если бы ты могла вернуться в тот день, ты оставила бы её в живых?

Даже если здесь и сейчас следовало соврать, Киаре это и в голову не пришло.

— Щадить предательницу? Ни за что.

— Хорошо, — кивнул Марк и посмотрел на небо, где вовсю сверкали молнии. — Ливень будет. Пойдем домой?

Родной дом встретил Киару мирной тишиной, и она торжествующе выдохнула:

— Пронесло.

Миг спустя на втором этаже громыхнуло; знакомый до колик девичий голосок завопил отборным матом; по лестнице стремглав пронесся, нервно помахивая пушистым хвостом, четырехлапый тезка Адельдора Кровавого. Судя по всему, ворожея белой магии была дома и уже вовсю бодрствовала.

— Не пронесло, — меланхолично поправилась Киара. Тут с лестницы повалили клубы искристого пурпурно-розоватого дыма, и она сочла за благо переждать в ванной всю эту иллюминацию, приторно воняющую цветами.

Когда Киара всё же решилась подняться на второй этаж, дыма там не было, хотя сладковатый душок ещё витал. Она с сомнением покосилась на дверь «кабинета» и, прибавив шагу, поспешила скрыться в своей комнате.