Макс Фрай - Так берегись [litres]

– Я знаю, что обязана тебе гораздо больше, чем жизнью. Всем тем, что у меня вместо неё есть сейчас, – сказала Агата, не дожидаясь вопроса. – Я помню, как всё было. Точно знаю, что умерла. И не надо смотреть с таким состраданием. Умерла, и правильно сделала. Давно было пора. За это, кстати, надо бы наконец-то выпить. С кем и помянуть себя, если не с тобой, – усмехнулась она и достала откуда-то из-под полки бутылку тёмного стекла, без этикетки. Судя по пробке, игристого вина.

Агата открыла бутылку одним лёгким, я бы сказал, условным движением, с тихим, тоже почти условным хлопком; разлила вино по бокалам, которые то ли внезапно возникли, то ли с самого начала стояли на раскладном столе.

– За покойников, насколько я помню, пьют не чокаясь, – сказала она. – Вот и мы не будем. А то мало ли что. Вдруг я от этого сотрясения посуды внезапно воскресну? Невелика радость, честно говоря. Тогда рано или поздно придётся начинать всё сначала. И совсем не факт, что мне снова повезёт умереть так же удачно, как вышло с первой попытки. Вдруг тебя нигде поблизости не окажется? Лучше не рисковать!

Она залпом выпила вино. Подмигнула мне:

– Не решаешься даже попробовать? Ну и зря. Я – хорошая. Честное слово. Таких хороших ещё поискать. И благодарна тебе, как не была благодарна никому на свете, ни за что, никогда. Хотя бы поэтому никак не может оказаться отравой то, что я тебе дала.

– Резонно, – согласился я и осторожно попробовал вино.

Почему-то заранее был уверен, что не почувствую ни вкуса, ни пузырьков, ни даже самой влаги – вообще ничего. Никакой логики: я же ухватился за поручень, когда залезал в вагон, он был твёрдый, прохладный, совершенно как настоящий. И как настоящий отлично меня удержал. И тепло тела этой удивительной женщины я чувствовал, когда она меня обнимала. И ледяной бокал вот прямо сейчас держал в руках. Очень достоверное попалось мне наваждение, ничем не хуже той же Черхавлы [5] Черхавла – заколдованный город, точнее, город-наваждение, который иногда появляется в разных местах Красной пустыни Хмиро на материке Уандук. Подробно о Черхавле рассказано в повести «Сладкие грёзы Гравви». . Почему бы не ждать достоверности и от вина?

Вино оказалось даже несколько чересчур достоверным: ударило мне в голову после первого же колючего ледяного глотка. Хвала магистрам, не настолько, чтобы сразу заваливаться на полку и песни орать, но более чем ощутимо. В голове немедленно воцарился весёлый дурной туман, обычно охватывающий меня примерно после третьей-четвёртой рюмки чего-нибудь по-настоящему крепкого, уж точно не от глотка вина.

– Ничего себе, какое оно пьяное, – сказал я. – Если допью до дна, вообще отключусь.

– Из-за меня, наверное, – безмятежно объяснила Агата. – Терпеть не могу компромиссы. Раз вино, значит, должно опьянять. Лично мне отлично зашло, но ты не допивай, если не хочешь. Я не обижусь… Ой, скорее смотри в окно! Видишь, вот эти высокие белые горы там, вдалеке?

– Такой причудливой формы, как будто это гигантские черепа неведомых мёртвых тварей?

– Они и есть черепа. Это Уэрр-Круашат. Тёмный полярный материк Чобамбайя, где солнце показывается только семь дней в году, а всё остальное время светит луна, поэтому рождённым в Чобамбайе людям поневоле приходится становиться колдунами, другим там не выжить; тех, у кого совсем нет способностей, в древности убивали младенцами, чтобы зря не кормить, но сейчас стали цивилизованными и гуманными, поэтому просто вывозят их на Светлый экваториальный материк Алояра и сдают в один из тамошних приютов… Так вот, за окном у нас сейчас Чобамбайя. Драконьи горы были там не всегда, а появились после того, как тамошние колдуны сумели победить невообразимо огромных драконов, которые явились из ледяного космоса и хотели сожрать их планету. Просто как яблоко – хрум-хрум! – представляешь? И даже успели отгрызть изрядный кусок, пока чобамбайские колдуны копались, подбирая гибельные заклятия. Планета до сих пор кривая, неровная, и от третьего Сумрачного материка осталась только жалкая гряда необитаемых островов, но ничего, и не такие раны заживают, рано или поздно всё у них будет хорошо. А в Драконьих горах земля родит драгоценности, как картошку. И кто угодно, даже самый бесталанный приезжий из Алояры, может стать великим волшебником, если залезет в пещеру-глазницу и проведёт там безвылазно один лунный год. Главное, взять с собой побольше припасов и запастись мужеством, чтобы не сбежать до конца срока от кошмарных видений, а то потеряешь и память, и смертность, будешь вечно скитаться безумным старцем, пока само время не превратит тебя в прах, такой же беспамятный и безумный, не способный ни на что, кроме тоски по былому себе… Ужас какой-то, по-моему! – жизнерадостно заключила она. – Сильна же я была всякую жуть сочинять. Уж что умела, то правда умела! Но в остальном – я имею в виду, если не ходить в пещеру-глазницу, а если уж пошёл, не сбегать – в Уэрр-Круашатте здорово. Особенно в Чобамбайе, где живут только сильные, храбрые, умные люди, все как один колдуны, других просто нет. Сама бы с большим удовольствием пару-тройку долгих жизней там провела. Из меня бы получилась отличная чобамбайская колдунья! Но я почему-то родилась не там. Ну, зато умерла, куда надо. А это главное. Смерть – не жизнь, она случается навсегда.