Макс Фрай - Так берегись [litres]

– Эта неукротимая сила младенческого желания делает мёртвую леди похожей на талисман, изготовленный великим мастером, – заметил Джуффин. – Собственно, в каком-то смысле, леди и есть такой талисман, просто мастер – не какой-нибудь неизвестный древний колдун, а ты сам. А поскольку не понимал, что творишь, власть над сотворённым находится не в твоих руках. И вряд ли когда-то в них будет – вот что мне очень не нравится. Не в упрёк тебе говорю, кто угодно мог бы так влипнуть, даже я сам, не сейчас, так лет триста назад.

– Я вообще не знал, что это и есть «влипнуть», – мрачно заметил я.

– Ну да. Изнутри-то оно совсем безобидно выглядит. Просто тебе полюбилось красивое наваждение, и ты захотел, чтобы оно задержалось в Мире подольше – вполне обычное дело, каждый из нас хоть однажды так поступал. О мёртвой женщине в поезде ты тогда вообще не подозревал, а когда познакомился с ней, влип ещё крепче, потому что к очарованию призрачного поезда добавились восхищение, сострадание, чувство родства, нежность, жалость и долг.

– Да, – согласился я. – Всё так.

– Я пока не знаю, что со всем этим делать, – заключил Джуффин. – Да и надо ли? Для населения твой поезд, похоже, вполне безопасен; по крайней мере, людей он не похищает. Несколько подвыпивших смельчаков в разное время пытались туда забраться, но никому не удалось даже взяться за поручень: с точки зрения живого человеческого тела никакого поезда нет. Ну и славно, нам забот меньше, не придётся разгонять ярмарку и ставить охрану на пустыре. Пусть люди развлекаются. В Мире предостаточно наваждений, теперь к ним прибавилось ещё одно.

Он помолчал и добавил уже совсем другим тоном:

– Правда чужие смертные сны на моей памяти никто никогда не овеществлял. Никому из опытных магов в голову не пришло бы такое учудить. Даже Махи Аинти, уж на что был любитель продлевать существование всему что во тьме случайно сверкнёт, ни за что не стал бы связываться со смертным сном. А ты просто по незнанию влип. Я не хочу оставлять тебя разбираться с этим непонятным явлением один на один. Но от меня толку немного, просто нет опыта в подобных делах. Поэтому я позвал Сотофу. А кого ещё было звать?

– Извини, что тебя не спросили, – улыбнулась леди Сотофа. – Я, в общем, и так догадывалась, что ты не откажешь мне в удовольствии подсмотреть, как прошёл твой день. Жалко было ради формального, в сущности, согласия тебя будить. А ещё жальче было бы потом усыплять заново: я же правда соскучилась. Слово за слово, проболтали бы до полудня, уж я-то нас знаю. Поэтому решила: сначала дело, разбудим потом.

Я помимо воли расплылся в улыбке. Потому что когда леди Сотофа Ханемер вот так запросто признаётся, что по тебе соскучилась и была готова до полудня болтать, становится практически всё равно, что случится дальше. Жизнь уже окончательно, бесповоротно, навсегда удалась.

– Ты пирожки-то не зажимай, – сказал ей Джуффин. – Сэр Макс теперь на одних твоих комплиментах до конца года протянет, зато я голоден, как фэтан в безлюдной пустыне.

– Ладно уж, – усмехнулась леди Сотофа. – Налетайте. Не обратно же их, в самом деле, волочь.

Граф Риххири Гачилло Вук, правитель одноимённого графства, входящего в состав Соединённого Королевства, носит прозвище Тёмный Мешок, потому что всюду таскает с собой старый мешок, куда, по свидетельствам очевидцев, помещается то ли всё его движимое имущество, то ли только та его часть, которая может понадобиться в путешествии – включая запасного менкала в парадной сбруе и огромный походный котёл.

Так вот, по сравнению с корзинкой для пикников, с которой обычно ходит в гости леди Сотофа, волшебный мешок графа Гачилло – полная ерунда. В этой корзинке помещается сама бесконечность. Такая приятная, ни к чему не обязывающая бесконечность, состоящая, по большей части, из пирожков. По крайней мере, когда леди Сотофа начинает вынимать из своей корзинки гостинцы, как-то сразу становится ясно, что они не закончатся никогда, просто в какой-то момент займут все свободные поверхности, и тогда леди Сотофа милосердно остановится – но вовсе не потому, что её гостинцам пришёл конец.

Эта роскошь, конечно, совершенно оглушительно благоухала, как будто её только что вынули из печи, и сулила неописуемые наслаждения, но мне после всех этих разговоров было не до еды.

– Ты так на нас смотришь, как будто мы Дымные Вестники Погибели, – заметил Джуффин.

– Грешные Магистры, а это ещё кто?

– Такие гигантские существа неизвестной природы, вроде бы сотканные из густого тёмного дыма, но при этом достаточно плотные, чтобы можно было дотронуться, или даже обнять. Я сам их ни разу не видел, но если верить старинным хроникам, в древности Дымные Вестники Погибели приходили за умирающими королями, героями и великими колдунами и уводили их с собой, чтобы таким замечательным людям не пришлось умирать обычной человеческой смертью. Правда, потом их роковые визиты почему-то прекратились – может, в Дымной Обители смерти просто места закончились? С Харумбой, по слухам, уже примерно лет через триста стрясётся та же беда… Ладно, не важно. Факт, что мы – не они. Мы с Сотофой, во-первых, сам видишь, не дымные. Во-вторых, не погибели. В-третьих, даже не вестники. А просто незваные гости, которых по ряду причин нельзя сразу вытолкать в шею. Но это, по-моему, не особенно страшно. Не настолько, чтобы отбить аппетит.