Макс Фрай - Так берегись [litres]

– Всё правильно ты говоришь, – кивнула леди Сотофа. – Но в твои рассуждения вкралась одна роковая ошибка. Мы же не беспамятные дураки, способные держать в голове только самое последнее впечатление. И на собственном опыте знаем, что минута, год, да хоть целое столетие слабости ничего особенного не означают. Просто тяжёлый период, у всех иногда бывает. И уж точно не отменяет былых заслуг. О любом человеке следует судить по его наивысшим взлётам. А в остальные моменты – поддерживать, помогать и поднимать настроение. Затем, собственно, и нужны друзья.

– Вот такие простые вещи мне почему-то в голову не приходят, – признался я.

– Да всё тебе приходит, – отмахнулась леди Сотофа. – Ты обычно именно так поступаешь с другими, когда им худо: помогаешь, чем можешь, и помнишь, что на самом деле они, как ты любишь выражаться, круты. И сам ко мне и другим не раз за помощью бегал, не особо опасаясь внезапно нам разонравиться. Так что не заливай.

– Ваша правда, – растерянно подтвердил я.

– Ладно, – вздохнула леди Сотофа. – Пока ты сам найдёшь нужный ответ, Мир поседеет от старости. Так и быть, сама объясню, почему ты так долго мне не показывался. Просто берёг от меня своё драгоценное наваждение. Думал небось как увижу, во что оно тебя превратило, страшно разгневаюсь и сразу придумаю способ покончить с безобразием, твоего мнения не спросив. Вот и всё.

– Может, и так, – неохотно согласился я. – То есть я не думал, что вы непременно угробите поезд, но опасения вполне могли быть неосознанными, потаёнными. Я – великий мастер скрывать от себя то, о чём знать не хочу.

Джуффин, всё это время задумчиво набивавший трубку, удивлённо приподнял бровь. Вероятно это означало: «опять подменили, ишь умный какой!»

– Все мы в этом деле великие мастера, до поры до времени, – вздохнула леди Сотофа. – Просто в какой-то момент это становится слишком опасно, и приходится переучиваться. Могущество требует абсолютной внутренней честности, без неё далеко не уйдёшь. А то бы я тоже с большим удовольствием кое-чего о себе до сих пор не знала. Не говоря уже о других! Например, что ты, сэр Макс, настолько очаровался первым попавшимся наваждением, что был готов променять на него – ладно бы только Мир и всех нас, но и саму магию. И свою удивительную судьбу.

– Ну всё-таки не настолько… – начал было я, но заткнулся буквально на полуслове. Потому что, по большому счёту, леди Сотофа была совершенно права.

– Мне это очень не нравится, – сказала она. – Я не вмешивалась только потому, что бессмысленно становиться между человеком вроде тебя и его любовью, кого бы и что бы он сдуру ни полюбил. Ждала, пока сам опомнишься. Хвала магистрам, вроде бы дождалась.

– Мне бы вашу уверенность, – невольно улыбнулся я. – Думаете, опомнился?

– Не думаю, знаю. Посмотрела на твои вчерашние похождения. Джуффин меня позвал.

Не то чтобы я действительно возмутился, но ехидно спросил:

– А билеты на представление он на площади перед Мохнатым Домом не продавал?

– Пытался, да желающих не нашлось, – усмехнулся Джуффин. – А Сотофу по старой дружбе пришлось бесплатно пустить, извини. Надо было с ней посоветоваться. Очень уж мне твоя мёртвая подружка сперва не понравилась.

– С чего это вдруг? – удивился я. – Отличная же девчонка. И силу она у меня забирала не нарочно, ты знаешь. А когда поняла, что происходит, нашла способ всё прекратить, хотя здорово рисковала, ну или только думала, что рискует, какая разница, боялась-то по-настоящему. И всё равно сделала, как решила. Она очень крутая. Что тебе не так?

– Вот и я не мог понять, что мне не так, – спокойно согласился Джуффин. – Поэтому решил позвать Сотофу. Она в девчонках, живых и мёртвых, лучше меня разбирается.

– И?… – я с надеждой посмотрел на леди Сотофу. – Вам-то она понравилась?

– Понравилась – не то слово, – серьёзно ответила та. – Мне однажды рассказывали о любителе оперы, который впервые в жизни услышал пение хуба [12], сперва прослезился от счастья, а после начал кричать: «Так не бывает! Ну не бывает же так!» Я сейчас хорошо его понимаю, тоже того гляди закричу. Настолько неукротимая воля очень редко встречается, а в магии она – самое главное. Вечный непобиваемый козырный туз. У этой девочки не было ни знаний, ни опыта, ни каких-то тайных талантов, ни даже умения верить в чудо – вообще ничего, кроме страстного младенческого желания повернуть всё по-своему и получить леденец, которого и в природе-то нет, только в её фантазиях. Но этого оказалось достаточно, чтобы умерев, примерещиться не где попало первому встречному – такое как раз очень часто случается с последними смертными снами, из них выходят красивые недолговечные миражи – а в Магическом Мире, и не первому попавшемуся прохожему, а кому надо, и вот так сходу очаровать. Я локти кусала, что она живой мне на глаза не попалась. Родись девочка в нашем Мире, я бы по Мосту Времени за такой пошла, не раздумывая, чтобы отнять у смерти и забрать под крыло. Но в чужих мирах я пока не настолько хозяйка, чтобы строить там Мосты Времени. Жалко до слёз! Я очень рада, что ты продлил жизнь ей и её наваждению, хотя мне совсем не нравится цена, которую ты заплатил. Обратись ты ко мне тогда за советом, я бы сказала: плюнь на всё и спасай себя. Но что сделано, то уже сделано. Ты, хвала магистрам, остался цел, и девочка существует в достаточной степени, чтобы заслуженно наслаждаться плодами трудов своей жизни – очень странных, но по-своему прекрасных трудов. Всегда знала, что у судьбы бывают совершенно удивительные представления о справедливости и милосердии. Но хоть так. Всё равно хорошо.