Александр Уайт - Дом разнообразия

Почему собственная жизнь должна быть ценнее и значимей, чем жизнь маленькой девочки, которой сейчас, должно быть, страшно до усрачки. Этой мыслью Грэй отогнал мимолётный страх, который окончательно рассеялся, когда парень сделал несколько хороших глотков, а бутылку выбросил в океан. Посмотрев ей вслед, Грэй произнёс, – теперь все. Ты была последней. Взбираясь на дом, он думал о том, какой будет дальше его жизнь.

мэл

Молить о милосердии, за всю жизнь мужчина мог, лишь, когда Ванда с дочерью нападали на него и щекотали. Но здесь, оказавшись в этой комнате, точнее в неком бирюзовом пространстве, мужчина не знал, что ему предпринять. В какую переделку он попал, и что его к этому привело, Мэл знал наверняка. Его эгоизм. Устройся он на любую работу, получал бы свои жалкие копейки, зато был бы семьёй, а не здесь. Если человек проявляет милосердие к людям, то и мир проявляет милосердие к нему. Он же заставлял своих родных переживать за него, беспокоиться, тем не менее, всякий раз идя ему навстречу. Ванда даже сломала ногу по его милости. Сходи в магазин он, а не она, все бы обошлось. Он их не достоин. Мужчина обхватил руками голову и сел на что-то белое, похожее на облако, только твёрдое. Мэл огляделся. Вот и все…я умер…пронеслось у него в голове. Хотя нет. Похоже мы в коме или что-то вроде того. Может это место просто давит на мозг странными мыслями? Но ведь они очень даже правильные. Все же где я? Если это место создано открывать сердца людей, то отдаю должное – очень крутое изобретение. Ванда, Лора…Зов естества, зов разума – Мэл услышал их с такой ясностью, что едва не заплакал. Почему я здесь? Почему я не с ними?

Неожиданно напротив мужчины появился Гибсон и заговорил с ним.

– И ты готов спокойно принять свою бедность, свою нищету? Ты готов всю жизнь тяжело трудиться и чувствовать, что это больше не ты?

Почему то Мэла задели слова друга. Раньше он на Гибсона так не раздражался. – Замолчи! Ты не знаешь, что значит семья, что значит дом.

– Дом? – удивился Гибсон. – Вот наш дом. Он развёл руками и поклонился, словно приглашая Мэла пройти в невидимую дверь. Пространство вокруг них стало преображаться. Из голубоватого явились другие цвета, и слившись воедино они создали картину пятилетней давности.

– Ты помнишь? – спросил Гибсон.

На пересечении седьмой авеню стоял желтый субару. Мэл с Гибсоном угнали их первую тачку. Сколько воспоминаний.

– Но в итоге нам пришлось её бросить в овраг, – сплюнул Мэл, глядя со стороны, как они садятся в машину и уезжают. – После этого мы неделю прятались по подвалам. Я пропустил день рождение дочери.

– Это издержки профессии, – насмешливым тоном молвил Гиб. – Везде нужны жертвы.

– По твоему мнению мне необходима жертва?! – закричал Мэл. Следом он подумал о том, что должны быть это и не Гиб вовсе.

Они вдруг оказались перед деревянной дверью, которую Мэл прекрасно помнил. Зелёная, вмонтированная в белокаменный фасад знакомого дома, она была такой же как тогда, четыре года назад.

– Нет… – прошептал ошарашенный мужчина. Только не это. Гиб не надо.

Дверь открылась, и что-то силой втолкнуло его внутрь. Он оказался в спальне. На полу лежало тело женщины.

– Нет…– шептал Мэл, – ведь она сама…сама…

– Да, да я помню, – скучающе проговорил Гиб. – Она схватила нож побежала на нас, затем споткнулась…Но тебя ведь беспокоит не это.

Мэл закрыл глаза и застонал, – только не показывай мне это, прошу тебя. Гиб его не слушал.

– Мы оставили там много отпечатков, помнишь? И нам пришлось сжечь этот дом. Но потом…

– Нет, прошу тебя.

–…потом мы узнали, что на втором этаже спали две её дочери близняшки. А мы тогда и не подумали, что в доме может быть ещё кто-то. Гиб положил руку на плечо Мэла. – Ты помнишь, когда это было? Четыре года назад, чувак. Признайся уже. Если бы дело было действительно только в деньгах, ты бы сразу все это бросил. Но ты продолжал. Значит дело в чем-то другом.

Мэл боялся, что Гиб это скажет. – Значит, тебе всё это нравится.

Что именно было заключено в этих словах? То, что самые желанные вещи больше всего наносят ущерб? Мэл сильно зажмурился и крепко сжал кулаки. «Но разве не я сам сделал их для себя такими?», – с горечью подумал мужчина.

– Вряд ли это верно друг, – сказал Гиб, – не сравнивай удовольствие от вредных до задницы холестериновых чипсов на ночь, и наши с тобой приключения. Это совершенно другой уровень. И ты делал это ради семьи. Прекращай уже жалеть себя.