Мария Гуцол - Осенняя жатва [СИ]

— Или я была нужна им целой, — Рэй пожала плечами. Вчера ее бы это испугало. Сегодня — нет.

— Пистолет у экспертов, они только начали работать. Но ставлю двадцатку, что он принадлежал нашему приятелю Курту.

— Мне это не нравится, — хмуро сказала Рэй и снова затянулась. — Тварь в рыбацких кварталах, парни эти наверняка оттуда, безумный старик, бормотавший про жатву.

— А уж мне-то как, — хмыкнул О’Ши. — Давай, туши свою отраву, пока я не окоченел.

Формальности в полиции затянулись на два часа. Керринджер ходила курить, пила отвратительный кофе из автомата в холле. В автомате закончился сахар, и горький эспресо на вкус походил на жженую резину. Ей пришлось три раза сказать девушке в форме, что было темно, и она не может ручаться, что разглядела лица нападающих во всех подробностях, потом — сходить в другое крыло к судебному медику, показать ему налившийся синевой синяк на скуле и костяшки пальцев. И только когда из лаборатории Нику О’Ши сообщили, что пистолет действительно зарегистрирован на Курта Манна, детектив махнул рукой, разрешая Рэй идти.

К этому моменту ее уже мутило от недосыпа и привкуса плохого курева во рту. Вернулось ощущение смутной тревоги. Из холла Керринджер позвонила отцу. Не стала рассказывать ни про нападение, ни про Кертхану-Охотника, только спросила, дошел ли до магазина Бен Хастингс. Хрен его знает, может, он тоже сгодится ублюдкам для жертвоприношения.

Парень был на месте, драил полы в подсобке, и Рэй вздохнула с облегчением.

Возле полицейского управления улицы пестрели вывесками ресторанчиков и маленьких кафе. Керринджер выбрала то, где не было ни полицейских в форме, ни людей в костюмах, которые выглядят более выразительно, чем любая форма. Ресторанчик был для них слишком маленьким и слишком с претензиями.

Она заказала травяной чай с каким-то незнакомым названием и лазанью. Устало откинулась на спинку плетеного стула. Прикрыла глаза, вспомнила неожиданно рыжую голову на собственной подушке. И снова дурное тяжелое предчувствие неподъемной ношей упало на плечи.

Лазанья была вкусной. И чай с мятой неплохо забивал привкус плохого кофе и сигарет. Рэй ела без удовольствия. Болела ушибленная скула, голова из-за недосыпа и курева казалась будто набитой ватой. А нужно было как-то собрать в кучу обрывки мыслей, вчерашние разговоры, смутные предупреждения Тома Лери, прямые ответы Короля, которые были хуже смутных предупреждений, потому что еще менее понятны.

Нужно было возвращаться домой, поспать еще пару часов, прибрать, но Керринджер не хотелось. Маленькая квартира под самой крышей неожиданно показалась ей какой-то слишком пустой. Тревога, щекоткой поселившаяся под черепом, требовала действий.

Керринджер одним глотком допила чай. Расплатилась по счету. Можно было пешком дойти до дома, чтобы проветрить голову, но, кажется, сейчас это было опасно. Проклятье, да сейчас все было опасно!

Медленно она проверила револьвер под курткой. Сегодня он был заряжен свинцом. Сгодится для людей, бесполезно против тварей, ну а насчет сидов — Рэй надеялась, что в них ей стрелять не придется.

На Самайн охотник всегда настигает жертву. Значит, она не будет жертвой, но охотником.

Керринджер потребовалось меньше получаса, чтобы дойти до стоянки, где она всегда оставляла машину. И еще сорок минут на то, чтобы через хитросплетения улиц добраться до рыбацких кварталов.

Возле круглосуточной аптеки за три квартала полицейский в форме следил за погрузкой на эвакуатор машины. Для техники было слишком тесно, водитель погрузчика ругался, коп ругался, коренастый парень в куртке криминалиста ругался тоже. Рэй пришлось выехать на тротуар, чтобы объехать их.

Она припарковала машину ровно там же, где в прошлый раз была натянута желтая полицейская лента. Ветер с озера пах рыбой и сыростью. Старые дома нависали над узкими улицами, на ветру полоскалось белье. Керринджер поежилась. Но куртку, тяжелую, зимнюю, застегивать не стала, чтобы быстрее дотянуться до револьвера.

Причалы глубоко вдавались в свинцовое тело Лох-Тары. Ветер гнал мелкие волны на галечный берег. На воде болтались катера и потрепанный четырехвесельный ялик.

Старик в грязном дождевике сидел на перевернутой лодке и курил папиросу. В дневном свете борода его была пегой от никотина. Нестриженные волосы сосульками свисали вдоль лица. Рэй подошла ближе. Запах рыбы стал сильнее.

— Мне нужны ответы, — сказала она.