Ольга Гуцол - Торт морковный

Тот вечер закончился так странно, что я до сих пор многое не могу себе объяснить.

Помню, что было воскресенье. Помню, что пришлось закрыть окна, потому что ветер захлёстывал дождь внутрь офиса.

Времени, наверное, было уже много, потому что я свет зажгла. Не весь, а только в дальнем конце мастерской, над компьютером, у которого сидела. А у входной двери я свет зажигать не стала. Там одной лампы не хватало, а вторая вечно гудит.

Да и не люблю я эти лампы дневного света. От них лица у людей становятся какими-то сине-лиловыми. И вокруг всё кажется холодным и неуютным. Когда-то в детстве мне часто снились страшные сны. Я их до сих пор помню. За мной кто-то гнался по коридорам, я пряталась за какую-то дверь, её кто-то пытался открыть снаружи… И всё это — как будто в вязкой среде. Ни бежать быстро я не могла, ни кричать. И всё происходило как раз при таком освещении. Сейчас это мне кажется странным. Ведь в моём детстве ламп дневного света ещё не было.

Потом, в молодости, когда я работала в крупной проектной организации, я этот свет переносила гораздо легче. Тогда в нём огорчало лишь то, что лицо моё при нём становилось не очень красивым.

Сейчас, когда с тех пор прошло лет тридцать и мою красоту уже ничем не испортишь, мне этот свет мешает лишь тем, что при нём творчески мыслить уже невозможно. Какую-то рутинную работу ещё можно делать, а вот придумать что-то хорошее уже нельзя. По крайней мере, у меня — не получается. Хотя сейчас мне это и не очень-то нужно.

Сейчас у меня есть в подчинении молодые девчата, которые и фонтанируют идеями, а я их только критикую, исправляю ошибки и что-нибудь подсказываю с высоты своего опыта и знаний. Лица этих девчат и при этом холодном свете всё равно остаются красивыми и умненькими, а я кажусь себе не такой усталой и измученной, чем при ярком солнечном свете. Так что всё это вместе взятое как-то примирило меня с лампами дневного света. Впрочем, как и со многим другим в этой жизни.

Так что в тот вечер я сидела в офисе у дальнего компьютера и писала.

Есть у меня такое хобби. Я потихонечку графоманю. Относиться стараюсь к этому с юмором, но не могу отрицать, что это помогает мне иногда что-то как-то осмыслить. Может, и сейчас то, что я напишу, мне поможет.

Итак, я сидела в тишине и графоманила. А именно — записывала свои впечатления о вчерашнем дне, когда я случайно попала на встречу со знаменитым певцом.

Так получилось, что у моей знакомой журналистки оказался лишний билет на пресс-конференцию, а я ей была удобна тем, что у меня машина, на которой я её и подвезла в наш оперный.

Вот сижу и не могу вспомнить, как же зовут нашу знаменитость. Можно, конечно, дождаться утра и спросить у кого-нибудь. Можно залезть в Интернет и набрать в поиске что-нибудь типа «оперный певец из Красноярска». Но неохота.

Первое «неохота» потому, что я и так уже притча во языцех из-за своей способности забывать имена. И лишний раз становиться героиней анекдотов не хочется. А второе — пишу я гораздо позже того вечера, дома, и записей тех у меня нет. Они так на работе и остались, забытые в том дальнем компьютере. Сейчас четыре утра, это именно то время, когда я могу писать нормально, то есть… э-э-э… как бы это сказать, чтобы было не слишком высокопарно… но вроде бы — с вдохновением. Так что я слишком ценю это время, чтобы тратить его на Интернет.

А потом мне этим заняться будет, скорей всего, некогда. Ни этим днём, ни следующим, ни когда-нибудь позже. Так какая разница, напишу я здесь его имя иль нет? Для меня сейчас всё как-то сдвинулось и изменило приоритеты, так что я и не знаю, какой стану завтра и каким станет вокруг меня мир.

Сейчас мне кажется показательным, что, пока этот певец не стал знаменитым, а просто пел в нашем оперном, я ни разу не сходила его послушать и даже имени его не слыхала. Как, наверное, и многие остальные. Жили себе своими какими-то жизнями, свои какие-то драмы и радости переживали, и не нужен он нам был. Потому что не знали мы, что он станет всемирно известным. А потом, когда он им вдруг стал, то уехал не только из нашего города, но и из нашей страны. И вот тут-то все и захотели его послушать.

И я бы тоже его послушала. Если бы кто-то мне сунул билет в белы рученьки. А самой ради этого делать какие-то телодвижения некогда и неохота.

А на пресс-конференцию я поехала. Первое — из-за халявы, а второе — хотелось узнать, как он теперь относится к своим землякам.