Майк Резник: По следу единорога(полная версия)

— Вы же не понимаете, про чего я. К вам завсегда высказывают претензии насчет квартплаты, швыряния бумажных стаканчиков с окна и шаромыжников-клиентов, что шастают через вестибюль.

— Я клиентов не выбираю. Это они выбирают меня.

— Мы уходим с темы, — заметил Иезекииль. — Вы завсегда ко мне славно относились, завсегда соглашались составить мне компанию и пропустить рюмашку-другую, вы единственный, кто не кличет меня Зеком, хотя я всех просил так на меня не говорить… и мне не по нутру глядеть, как вас вышвырнут за такую ерундовину, как табличка на двери.

— Вот погоди, пока администрация достанет свою почту в следующий понедельник и не обнаружит там моего чека, — угрюмо усмехнулся Мэллори. — Тогда она о двери и думать забудет, уж это я тебе гарантирую.

— Я знаю парня, что покрасит его всего за двадцатку, — не унимался Иезекииль. — За двадцать пять, ежели хотите надпись золотом.

— Дверь — часть здания, — проронил Мэллори, задумчиво воззрившись на рдеющий кончик сигареты. — За нее должна платить администрация.

— Это нынешняя-то? — хмыкнул старик. — Смеетесь, мистер Мэллори?

— А почему бы и нет? Какого ж еще беса я плачу им квартплату?

— Квартплату вы как раз не платите, — заметил Иезекииль.

— Ну а если бы платил, так за что?

— Кабы я знал! — развел руками старик.

— Вот и я в толк не возьму. Пожалуй, и не стану платить. — Мэллори повернулся к двери. — Кроме того, мне она вроде как нравится как раз в таком виде.

— С напрочь исчерканным именем мистера Фаллико? — уточнил Иезекииль, критически разглядывая дверь.

— Этот сукин сын удрал в Калифорнию с моей женушкой, так ведь?

— Я понимаю, что это не моего ума дело, мистер Мэллори, но вы ж возникали насчет них обоих почитай что пять лет. Вам бы радоваться, что вы от них отделались.

— Это дело принципа! — огрызнулся Мэллори. — Ник Фаллико загребает в Голливуде две тысячи долларов в неделю в качестве консультанта какого-то детективного телесериала, а я торчу здесь с его затрапезными клиентами и месячным запасом грязного белья!

— Вы что, ни разу не стирали с ейного отъезда?

— Я не умею включать стиральную машину, — смущенно поерзал Мэллори. — Кроме того, на прошлой неделе ее забрали за неуплату кредита. — Бросив взгляд на старика, он добавил резким тоном:

— Я ведь не сам влез по уши в долги, у меня была масса помощников. — Он закурил новую сигарету. — Да сверх того этот дважды ублюдок утащил мои тапочки.

— Тапочки, мистер Мэллори?

Тот кивнул.

— Махнуть Дорин на бутылку доброго бурбона, — сделка честная, но эти тапочки дороги мне как память. Я не разлучался с ними четырнадцать лет. — Он помолчал. — Чертовски дольше, чем с Дорин.

— Вы могли б купить другую пару.

— Я только-только успел их разносить.

— Погодите-ка, дайте сообразить, — сдвинул брови Иезекииль. — Вы четырнадцать лет носили тапочки, которые жмут?

— Двенадцать, — уточнил Мэллори. — Последние пару лет они стали мне впору.

— Почему?

— Потому что Дорин не подметала пол за все те годы, что я прожил с ней.

— Я про то, почему вы не пошли да не обзавелись парой тапочек, которые вам впору?

Мэллори поглядел на старика долгим взглядом, тяжко вздохнул и поморщился:

— Знаешь ли, я терпеть не могу, когда мне задают подобные вопросы.

Иезекииль рассмеялся.

— Ну, в общем, мне подумалось, что лучше дать вам знать, когда начнутся жалобы насчет двери.

— А почему бы тебе самому ее не перекрасить? В конце концов, ты все-таки уборщик.

— Я работник санитарной службы, — уточнил старик.

— Какая разница?

— Центов тридцать в час или около того. И дверей не крашу. Дьявол, да у меня со старости руки-ноги уже так закостенели, что едва хватает сил таскать швабру по коридору!

— Десять долларов, — предложил Мэллори.

— Двадцать.

— За двадцать я могу нанять твоего приятеля.

— Верно, — признал Иезекииль, — зато он понаделает ошибок в словах.

— Тогда с какой же стати ты его рекомендуешь?

— Он аккуратный и нуждается в работе.

— Ага, — иронично усмехнулся Мэллори, — проницательность детектива подсказывает мне, что рисовальщик вывесок, не знающий правила правописания, должен хвататься за любую работу, которую ему предложат.

— Пятнадцать, — пошел на уступку Иезекииль.

— Двенадцать, и сможешь посмотреть все грязные фотки, которые я сделаю во время следующего расследования по бракоразводному делу.

— По рукам! — воскликнул старик. — Давайте скрепим сделку глоточком спиртного.