Клэр Норт - Пятнадцать жизней Гарри Огаста

У меня в голове вертелось множество вопросов, но я не был уверен, что мне позволят их задать. Мы зашагали вниз по вырубленному в скальной породе коридору, скупо освещенному укрепленными на стенах лампами. От нашего дыхания поднимался пар. Однако по мере того, как мы спускались, воздух становился все более теплым и влажным. Я услышал где-то далеко внизу голоса, эхо которых отражалось от каменных сводов. Навстречу нам прошли трое мужчин, толкающих перед собой пустую тележку. Они громко разговаривали между собой, но, увидев Винсента, тут же замолчали. Вскоре мой слух уловил звук работающих вентиляторов. Людей на нашем пути теперь попадалось все больше – разного возраста, мужчин и женщин. Все они при виде Винсента отводили взгляд. Еще несколько минут – и вокруг стало жарко и шумно. Я обратил внимание на большое количество охранников – мужчин сурового вида, в толстых куртках, с дубинками на поясе и кобурами под мышкой.

– Что это за место? – решился наконец поинтересоваться я.

– Вы разбираетесь в квантовой физике? – спросил Винсент, свернув за угол и остановившись перед бронированной дверью.

– Не смешите меня. Вы же прекрасно знаете, что нет.

Дверь медленно поползла вверх.

– Что ж, – сказал Винсент, подныривая под нее, – в таком случае я постараюсь излагать все максимально просто. Представьте себе, что вы смотрите на водопад и раздумываете о том, каким образом он возник. В итоге вы приходите к выводу, что вода подточила скалу. В верхней части порода оказалась более твердой, а внизу – более мягкой. Поэтому от беспрерывного падения на нее массы воды в русле образовалось углубление, а затем сформировался обрыв. Ваши рассуждения базируются на том, что вода всегда течет сверху вниз, что ее поток таит в себе энергию и за счет этой энергии происходит эрозия русла. Вам понятна моя мысль?

– Думаю, да.

Вполне возможно, что он скучал по прежнему Гарри Огасту – тому, с которым яростно спорил в Кембриджском университете и который называл его идеи чушью и пустой болтовней. Да, очень возможно. Что ж, не надо было убивать меня. Тем более – дважды.

– Давайте в таком случае сделаем следующий шаг. Предположим, вы берете отдельный атом и начинаете его изучать. Этот атом, как вам известно, состоит из протонов, нейтронов и электронов. Вы приходите к выводу, что протон, по всей видимости, имеет положительный заряд, электрон – отрицательный. Следовательно, протоны и электроны должны притягиваться друг к другу. В то же время вы понимаете, что должна существовать некая сила, которая не допускает, чтобы взаимное притяжение протонов и электронов привело к разрушению атома. А уже из этого можно сделать вывод о том, что… – Винсент задумался, подыскивая слова.

– О чем?

– Обо всем, – произнес мой собеседник, задумчиво глядя куда-то вдаль. – Из этого можно прийти к выводу о существовании… всего на свете. Исследуя атом, всего одну из элементарных частиц, из которых состоит вся Вселенная, можно понять, как устроен весь мир. Все на свете.

Перед нами открылась еще одна дверь. В следующем помещении оказалось еще жарче, чем в остальных. Вентиляторы здесь работали на полную мощность. Помещение оказалось огромным. Вверх оно уходило на высоту семиэтажного дома. По лесам, покрывавшим его стены, словно муравьи сновали сотни людей. Вокруг стоял оглушительный шум, пахло озоном. Винсент вручил мне счетчик радиоактивности – гораздо более совершенный, чем те, которыми мы пользовались в Петроке-112.

– Это и есть квантовое зеркало! – прокричал Винсент.

Я взглянул туда, куда он указывал. То, что я увидел, было прекрасно.

Квантовое зеркало. То самое, посмотрев в которое, можно увидеть лицо Бога. Оно было уже почти готово.

Моя третья жизнь.

Я уже рассказывал, что какое-то время увлекался разными религиями. Да, в то время я был идиотом, пытающимся именно у священников найти ответы на все вопросы. Упоминал я и о своей встрече с Синем, сотрудником китайских спецслужб, который поверил мне на слово, когда я сказал ему, что не стремлюсь к свержению коммунистического режима в его стране. Говорил я и о том, как меня избили в Израиле и подвергли унижениям в Египте. В то время я менял вероисповедания с такой легкостью, словно речь шла о домашних тапочках.

А вот о мадам Патне я еще ничего не говорил.

Мадам Патна была индианкой и исповедовала философию мистицизма. В свое время, решив, что ей удалось достичь просветления, или нирваны, она пришла к выводу, что учить приходить в это состояние представителей западной цивилизации, не успевших до глубины души проникнуться свойственным этой цивилизации цинизмом, – весьма прибыльное занятие. Я, став на некоторое время одним из таких представителей, попавших под ее влияние, много часов просидел у ее ног, распевая бессмысленные мантры и искренне веря в то, что мадам Патна, весьма полная жизнерадостная женщина, в самом деле поможет мне найти путь к самому себе и стать счастливым. В течение нескольких месяцев я бесплатно работал на ее весьма обширных плантациях, полагая, что это позволит мне стать ближе к природе. Затем мне была предоставлена возможность встретиться с мадам Патной. Дрожа от восторга, я, скрестив ноги, уселся на пол перед женщиной-гуру в напряженном ожидании.