Клэр Норт - Пятнадцать жизней Гарри Огаста

А вот и невеста!

Вам она нравится, Гарри? Разве она не прекрасна?

Акинлей. Вы знали меня прежнюю, Гарри? Была ли та, прежняя я, права, подвергнув себя процедуре Забвения? Не было ли это ошибкой?

Я лично предпочитаю бедро. Горячая ванна очень помогает. Тра-ля-ля, доктор Огаст, до встречи!

Вирджиния на залитых летним солнцем улицах Лондона. Вирджиния, убивающая калачакра в материнской утробе. Вирджиния, дрожащая от ужаса перед процедурой стирания памяти.

Мне очень жаль. Прошу прощения. Тысяча извинений.

Мне очень, очень жаль, Гарри. Но все это ради благой цели. Так надо.

Квантовое зеркало.

Увидеть мир глазами Бога.

Мир рушится.

Мы не можем это остановить.

Квантовое зеркало.

Оставайтесь здесь, рядом со мной.

Винсент, это я сорвал план по созданию квантового зеркала. Сделать это оказалось нетрудно.

Ты решил, что я больше не ученый и не смогу помогать тебе, как когда-то в России. Ты пришел к выводу, что мои познания в физике равны нулю, что я понятия не имею даже об элементарных вещах и уж тем более не смогу разобраться в технологиях, на сотни лет опережающих свое время, которые ты создавал в недрах Швейцарских Альп. В течение нескольких жизней я был для тебя всего лишь администратором, мальчиком на побегушках. Целых девять месяцев я провел в горной пещере, наблюдая за тем, как идея квантового зеркала воплощается в жизнь. Я знал, что ты близок к достижению своей цели, очень близок. На мой стол часто попадали отчеты о проводимых работах – ты полагал, что я в них ничего не пойму. Но я понимал, Винсент, еще как понимал. По сути, я был единственным человеком, который мог в полной мере оценить, насколько далеко ты продвинулся. Именно я, когда мне было поручено заказать в специальной лаборатории торий-234, заменил в бланке четверку на единицу и заказал торий-231. Именно я якобы из соображений экономии укоротил в спецификации стержни из бора на несколько миллиметров – а это были очень важные миллиметры! Не кто иной, как я, внес небольшие искажения в расчеты, что в итоге привело к весьма серьезным отклонениям.

Наверное, ты захочешь узнать, зачем я это сделал. Сможешь ли ты поверить мне, если я скажу, что хотел сохранить существующую Вселенную в неизменном виде? Возможно, это звучит слишком напыщенно и высокопарно. Но кто ты такой, чтобы менять окружающий мир только ради того, чтобы удовлетворить свою тягу к знаниям?

А может, я просто действовал по привычке? Ведь я потратил на розыски Винсента столько времени – и все это время считал своим долгом его остановить.

Может, из ревности?

Пожалуй – отчасти.

Из мести?

Мне на протяжении долгого времени было настолько комфортно с тобой, что зачастую я просто не хотел ворошить самые страшные страницы нашего общего прошлого. Трудно хранить в душе жажду мести на протяжении многих веков, но…

Все дело в памяти. Я мнемоник, а мнемоники ничего не забывают. Поэтому я по-прежнему помню, как глотал крысиный яд в Петроке-112, помню прикосновение электродов к голове, помню боль от пронзающего все мое тело электрического тока. Помню, как во время второй процедуры Забвения ты говорил – так надо, Гарри, все это к лучшему. И про Дженни я тоже помню.

Да, я сделал это из мести. И еще, пожалуй, из-за ощущения, будто во мне все же что-то умерло, и единственный способ оживить это «что-то» – почувствовать, что я делаю какое-то дело, которое без всяких натяжек можно назвать добрым.

Да, я совершенно сознательно помешал созданию квантового зеркала. Я прекрасно осознавал, что того, что я сделал, для этого будет вполне достаточно. Я понимал, что это отбросит работы над проектом на пятьдесят лет назад, и знал, что ты никогда не заподозришь, что в этом повинен я.

Испытания должны были состояться летом, хотя в огромной пещере, вырубленной в теле горы, круглый год было одинаково жарко и сыро. Когда Винсент в день Ч вошел в мой кабинет, лицо его было раскрасневшимся после утренней пробежки по коридорам подземной лаборатории – он совершал подобный моцион так же регулярно, как и во время работы в Петроке-112, где наматывал круги по тропинке, проложенной в снегу по периметру бетонного ангара.

– Ну что, вы идете? – спросил он.

Я осторожно отложил ручку, скрестил руки на груди и сказал:

– Винсент, мне очень приятно видеть вас счастливым, но у меня, как вам прекрасно известно, есть проблема, которую необходимо решить. В столовой обнаружились пятьдесят банок с просроченным консервированным тунцом. Сейчас я занят тем, что пишу по этому поводу жалобу. Я вкладываю в это дело всю душу, а вы мне мешаете.