Дарья Ермашкевич - Огаи. Два Солнца

– Хорошо, – я злобно улыбнулась. Вот и косому стрелку придется поучаствовать в развлечениях старухи. Ради такого можно и гонцом стать на время.

– А теперь иди.

– Погодите, так что мне делать с браслетом?

Она посмотрела на меня, как на умалишенную.

– Носить, разумеется.

Я ничего не понимала, однако не знала, как задать вопрос по-другому. Старуха смотрела мимо меня, вероятно, в сторону стола.

– Иди уже. Иди! Сейчас опоздаешь.

– Спасибо еще раз.

Она ничего не ответила, только коротко кивнула и поторопила меня рукой. Проходя мимо стола, я небрежно бросила записку косому стрелку прямо в стакан, испортив ему первый глоток. Надеюсь, пойло было дорогое, а записка с ароматом ужасных духов основательно повлияла на его вкус. Не дожидаясь реакции людей, я быстро выскользнула за порог.

Холодный ночной ветер подхватил мои волосы, и я привычно поправила шапку, стараясь укрыть уши. На улице было свежо и темно. Фонари уже не горели, да и света в домах почти не осталось. За несколько секунд я замерзла до самых костей.

– Только снега не хватало для полного счастья.

Я медленно пошла по улице, оставляя «Гвоздь» и его шумных посетителей позади. Жаль, не все люди пожелали остаться внутри. Когда я была у самых ворот, быстрые, но необычно тихие шаги послышались со стороны крыльца.

– Эй, постой!

Подошвы сапог застучали по ступеням.

Я прибавила шагу, надеясь, что косой стрелок имел в виду не меня. Не стоило совать нос не в свое дело. Что женщина Огай написала в этой записке? У старухи было своеобразное чувство юмора, так что стоило ожидать какого-то подвоха.

– Погоди же! – не унимался человек. – Да, стой же ты!

Догнав, он схватил меня за локоть и резко развернул, отчего я чуть не врезалась в сумасшедшего. На лице стрелка четко отразились все эмоции.

– Это ты? – удивленно и слишком громко спросил он. – Тогда я вообще ничего не понимаю.

Я выхватила свою руку и злобно поджала губы, давая тугодуму понять, что не настроена на дружескую беседу.

– Почему? – настаивал он.

Я хаотично соображала, пытаясь понять, каким мог быть текст записки. О чем говорил стрелок? Оставаясь внешне уверенной, я окончательно растерялась, не зная, что ответить.

– В смысле… там и правда был яд. Как ты узнала?

В стакане был яд! Я удивилась и сразу же расстроилась. О, нет! Зачем я ему тост испортила? Помедлила бы немного, и не пришлось бы сейчас на мерзнуть, подбирая слова.

– Разве вам для этого не нужно…

– Не нужно что? – злобно переспросила я, понимая, что это окончательно выбьет у него почву из-под ног и даст мне время подумать, как объяснить, что записка не от меня.

– Обратиться в… зверо…

– Огая, – подсказала я и пошла прочь, приняв решение не объяснять ничего.

Он замешкался, но уже скоро снова нагнал меня.

– Погоди! Прости.

Я остановилась, и он с извиняющимся видом убрал руку с моего плеча.

– Я только хотел спросить, почему ты это сделала. Зачем ты спасла мне жизнь?

Я смотрела в его светло-голубые глаза и таяла от изумления. Как может такое прийти в голову человеку? Вероятно, только человеку это и может прийти в голову! Вместо того, чтобы поблагодарить меня, попросить прощения и отпустить с миром, он решил выяснить, по какой же именно причине я это сделала. Удивительно. Тем более, я ничего и не делала.

Я фыркнула и, сама того не желая, некрасиво искривила лицо от отвращения.

– Это был порыв временной жалости. Он закончился. И теперь я пойду.

– Какой еще жалости? – не унимался мой собеседник. Он снова схватил меня за руку, не давая проходу. – У Огаев ведь нет таких чувств, как у людей.

– Пусти меня! – потребовала я.

Секунды он смотрел мне в глаза, как будто был в состоянии прочитать мысли. Что же, пусть читает, если так хочется. Я ведь монстр. Много не прочитает.

Он разжал пальцы, и я, поправив шапку и накинув капюшон, снова пошла. Мой собеседник обогнал меня и остановился прямо передо мной. Ощущение злости внутри все нарастало. Если женщина Огай хотела выслушивать все это нытье, то зачем меня было втягивать?

– Я тороплюсь, – отрезала я. – Чего ты хочешь от меня, человечек?

– Куда ты идешь, Огай?

– Не твое дело.

Он опустил глаза к земле и поджал нижнюю губу. От этого вид у него стал действительно жалкий. «Жалкий и не более», – поправила я свой внутренний голос.

– Я хотел извиниться… за то, что произошло утром.

Я молча выжидала, когда он выговорится и отпустит меня. Когда-то же это должно было произойти.