Максим Субботин - Сердце зимы

Чья-то сильная рука сцапала ее за шиворот и буквально бросила обратно в седло. Висевший на ней шараш коротко рявкнул и исчез под копытами гнедого боевого мерина.

Хани не видела, кто был ее спасителем, потому что лошади снова понесли. Хруст, визжание, громкое ржание – все смешалось страшным узором, лихорадочной мозаикой воспаленного страха. Кони падали, снося телами подвернувшихся людоедов, а поверх лошадей ложились вечным сном северные воины, скошенные, как колосья пшеницы.

Северянка плохо понимала происходящее. Знала только, что нужно крепче держать меч и рубить всякого подвернувшегося шараша. Сколько прошло времени – не знала. Да и какая разница? Не было сил поднять голову и взглянуть на небо. В гуще сражения казалось, что весь Эзершат спустился в харстово царство и никому не найти из него выхода.

Кровь была везде – на северянах, на шарашах, на земле, и даже в воздухе плыла алая дымка, густо разбавленная вонью гнилой крови людоедов.

На пути вырос тролль. Хани увела лошадь в сторону, но чешуйчатая тварь будто бы нарочно глядела на нее. С когтистых лап стекала кровь. Кто-то бросился наперерез чудищу, но тролль выхватил всадника из седла и, прежде чем тот успел дотянуться до него мечом, переломил надвое, отбросив за спину. Дорогу к Хани перегородили еще двое, но чудище так же жестоко расправилось с ними – один отлетел в сторону, сбитый широким замахом лапы, второй свалился тут же, в землю, и скорчился под копытами лошадей своих же собратьев.

Северянка развернула лошадь, пришпорила и увела чуть дальше, затем спрыгнула прямо на ходу. Тролль не унимался – пер прямо на нее, точно видел в тщедушной девчонке не просто мясо, а нечто большее, достойное особого внимания. Но в этот раз дорогу ему перегородил Арэн. Лицо чужестранца заливала кровь, левая рука беспомощно болталась вдоль тела, но меч уверенно грозил когтистому противнику, будто сами боги вложили в него силу. Дасириец что-то прокричал, Хани смутно поняла, что он просил поторопиться, будто знал, что она задумала.

Она опустилась на колени, едва не угодив под копыта лошадей. Кто-то залаял бранной речью, кто-то напротив – призвал расступиться и оборонить. Девушка отмахнулась от мира, от битвы, закрыла глаза. Она звала духов – всех, кто готов прийти на ее зов.

«Я – Белая сьера, – повторяла, точно заклинание, – услышите мой призыв, не оставьте своих собратьев на погибель черной скверне!»

Тишина. Оглушительная тишина, страшное молчание. Даже Рок, который обещал идти за ее спиной, умолк. Неужели духи тоже не видят ее достойной, чтоб повелевать ими? Не сдаваться, звать снова и снова, пока не будет ответа.

Арэн не чувствовал руки. Немногим раньше его буквально выбили из седла, и он едва не угодил в лапы сразу троих шарашей. Те, обрадованные неожиданным подарком, набросились разом, но умерли раньше, чем успели что-то сообразить. Лишь последнему удалось добраться до человека, но свистнул меч – и протянутые руки отлетели в сторону. А шараш продолжал бежать. Он сбил Арэна с ног. Оба покатились по земле, попали под ближайших к ним северных всадников. Копыто чьей-то лошади припечатала плечо дасирийца, точно в желании оставить на нем вечное клеймо. Арэн взвыл, нутро отозвалось болезненным эхом хрустнувшей кости. Но каким-то чудом он поднялся. Его мерин вернулся, взбешенный от запаха крови, и смерти, и серы.

Харсты бы все побрали, откуда здесь огонь?

В ответ на его мысленный вопрос откуда-то со стороны своих прилетел глиняный шар, грохнулся оземь в паре метрах от него и разлетелся под напором рвущегося изнутри пламени. Шараши, попав в огонь, разражались предсмертным визгом, падали и еще какое-то время продолжали ползти, цепляясь пальцами за землю.

Жрецы Скальда – это про них говорил Раш, припасли что-то горячее. Этим горячим оказались глиняные шары, заполненные зажигательным составом, сходным с тем, какой использовал сам карманник. Теперь же жрецов можно было увидеть тут и там: они сновали среди сражающихся и, выждав удобный момент, запускали свой взрыв-шар. Старались, разумеется, не задеть своих. Но получалось не всегда.

Арэн снова взобрался в седло, тут же раскроил череп людоеду, что кинулся на него, размахивая оторванной человеческой рукой. Орудовать мечом, не держась за поводья, было тяжело, но дасирийца спасали стремена.

Чуть в стороне кто-то завыл, зарычал, а затем в скопление шарашей врезался огромный волк. Его шкура лоснилась от черной крови, бока вздымались. Одним движением шамаи перекусывал тварей Шараяны пополам, одним ударом мощной лапы разбивал им головы, точно гнилые тыквы. На него бросались, пытались дотянуться ржавыми мечами и копьями. И им это удавалось. Но оборотень, казалось, впал в боевой транс и не чувствует ни боли, ни потери крови. Он рвал и метал, кидаясь в самую гущу.