Максим Субботин - Сердце зимы

– Не быть твоему топору без крови, Кород, – отвечал Берн. – Йоди, Мар, Стад и Лойке – пойдете следом за мной, как только лучники достанут шарашей стрелами. Остальные, кто пеший, – за нами.

Пешие воины громогласно потянули: «За Кельхейм!», в унисон их голосам запели клинки и топоры, кистени и молоты.

Хани подняла лицо к небесам – туда, где в пронзительной голубизне парил орел. Снежный дал свое благословение, покровитель Кельхейма будет со своими детьми в сегодняшнем сражении!

Ее пропускали, расступались с поклонами. Что у них теперь за мысли? Посмеиваются ли над мелкой соплячкой?

– Госпожа, – начал было Берн, когда Хани выехала в самую голову оборонительных рядов.

Она не ответила, даже не посмотрела на него. Взглядом буравила клубящийся черный туман, выискивая в размытых тенях, мелькавших в его чреве, признаки надвигающейся смерти.

– Дай мне рог.

С некоторым промедлением, но в ее ладонь лег тяжелый боевой рог, окованный орнаментальными полосками.

Туман выплюнул первых шарашей.

Берн что-то прокричал, разом натужно заскрипели луки – большие, тугие. Мгновение выжидания, томительного затишья – новый крик и первый залп. Тяжелые стрелы поднялись в воздух и ринулись к врагу.

Хани, как ни готовила себя к предстоящему, почувствовала, как дрожит. Шарашей было слишком много, а их ярость и голод ощущались даже отсюда.

Снова взревел тролль, следом еще один, и еще.

Новый залп стрел совпал с моментом, когда первые достигли цели. До северян докатился гул злобного воя, несколько людоедов рухнули под ноги набегающим собратьям.

Северяне взорвались радостными криками.

Черные твари Шараяны ускорили бег.

Снова залп.

Вот уже из тумана вывалились долговязые фигуры не поспевающих за шарашами троллей. Хани вдруг поняла, что с силой прижимает к груди рог, будто самую большую драгоценность в мире. Ей даже подумалось, что никакое копье или меч не сможет остановить троллей, и чудо случилось лишь однажды, когда на ее зов пришла хранительница Яркии.

Залп.

Воины принялись кричать, подбадривать себя бранью, храбриться и греметь оружием о щиты.

Хани чуть дрожащей рукой поднесла рог к губам, глубоко вздохнула – его звук больше походил на рев морского чудовища.

«Духи-защитники, храните всех нас…»

Она знала только, что должна вести воинов вперед, как велят древние традиции. Плевать, что она не воин. Плевать, что ее и не видать за широкими спинами. Она должна быть тем, кем хотела стать, принимая из рук чужестранца окровавленную корону. Даже если за эту бессмысленную браваду придется поплатиться собственной головой.

Под сотнями ног задрожала земля – того и гляди разверзнется путь в огненные чертоги харстов, поглотив всех без разбору.

Кобыла Хани сорвалась с места, понесла так скоро, что только ветер в ушах зарезвился. Северянка едва успела собраться, чтобы не упасть. Рядом мелькало огромное тело волка-оборотня. Шамаи быстро набрал скорость и выбился вперед, обгоняя основные силы северян. Где-то справа девушка видела Арэна. Сразу за ней мчался Раш.

Расстояние между северянами и людоедами стремительно сокращалось. Хани выхватила короткий меч, закричала, не в силах больше сдерживать разрывающий ее страх.

Ее кобыла грудью опрокинула нескольких тварей Шараяны, прежде чем замедлила бег. Хани ударила мечом – надвое рассекла гнилой череп ближайшего шараша. Воздух наполнился смрадом разложения. Она торопилась. Рубила без оглядки, позабыв о защите, едва не вываливаясь из седла. Кругом рычали и завывали – не поймешь, кто громче. На нее лезли со всех сторон, приходилось изворачиваться и бить, бить, бить.

Один раз Хани видела, как с небес рухнул Талах. Орел-оборотень выставил перед собой огромные лапы, увенчанные длинными когтями, и основательно проредил толпящихся в голодном нетерпении людоедов, еще не успевших добраться до вожделенной добычи. Улетая, шамаи подхватил двоих шарашей, поднялся высоко в воздух и разжал когти.

С пронзительным визгом тощий шараш с кривой мордой и выбитым глазом прыгнул на Хани, крепко вцепился руками в волосы. Его единственный глаз заполнял желтоватый гной, из раззявленной пасти клоками выталкивалась кровавая пена. Хани дернулась, приложила тварь в висок рукоятью меча. Раздался характерный треск, шараш лишь немного ослабил хватку и, не разжимая пальцев, начал заваливаться в сторону, вытягивая девушку за собой. Перед самым лицом мелькнуло кривое ржавое лезвие меча, все в царапинах и засечках. У основания клинка висели куски плоти, и одиноко болталась косица из чьей-то бороды. Хани потянулась для замаха – отчаянная попытка, заранее обреченная на неудачу.