Александр Накул - Карантин

– Доставай! – скомандовала старуха.

– Но…

– Это лучше всего доказывает. Доставай!

Девушка чиркнула молнией и медленно извлекла из футляра длинный церемониальный меч.

На эфесе был красный кружок с гербом – меч между двух развёрнутых полумесяцев. Длинное лезвие отливало белизной и брызгало искрами.

– Осторожно! Ковёр!

Старуха перехватила меч рукоять и решительно, по-хозяйски развернула к себе.

– То ест вильк, – прошептала она. – Чуе, чуе!

Она повернулась к ребятам.

– Ходзьмы!

– Почему от него летят искры? – спросила Мария. – Я никогда такого не видела. Я в автобусе чуть с ума не сошла, боялась, что загорюсь.

– Сребрны вильк. Чует он его, чует.

Она зашаркала в комнату. Ноги двигались неуклюже, словно это были деревянные чубучки.

В тесной спальне пахло старушечьим потом, ковёр на стене изображал атаку крылатых гусар, а под ним в качестве кровати стоял комфортабельный чёрный гроб. Пани Туровская была готова к смерти.

Она прошаркала к книжному шкафу, опираясь на меч вместо трости. Белые искры гасли на протёртом ковре.

Шоно отошёл за гроб-кровать и приподнял голову.

– Их двое, – произнёс он.

– С этой стороны? – спросила, не поворачивая голову, пани Туровская.

– Да.

– А с инней строны?

– С той стороны не слышу.

– У них есть шанс войти?

– Плетёнка на воротах хорошая, – Шоно отошёл от стены и присел на табуретку.

– Что происходит? – спросила Марина.

– Прячься, – посоветовал Шоно. – Это хорошее начало.

– Вильк пришёл, – пояснила пани Туровская. – Видишь, свет идёт. Был в Тарасово, теперь здесь будет.

Старушка наклонилась слишком сильно, так что ей пришлось схватиться за полку. Стёкла в шкафу задребезжали. Не отпуская меча, она вытащила книжку в белой обложке. И наверняка успела бы объяснить, что тут к чему – и тут затрещали выстрелы.

Огня они не увидели. Затарахтел невидимый автомат, брызнуло дерево, фыркнула бумага, которую рвали пули, зазвенело разбитое стекло, а меч задребезжал и по нему побежали радуги. Кровь брызнула – на стены, потолок, уцелевшее стекло, книги.

Пани Туровска рухнула на пол, тяжело и неуклюже, словно полено. Меч загремел рядом.

– Бери меч! – закричал Шоно.

Марина посмотрела на него с ужасом. Азиат подался вперёд, схватил её за плечо и швырнул в сторону меча. Потом полез под гроб, сунул руку за пазуху и вытащил новенький чёрный Токарев.

– Я буду отстреливаться, – прошипел он, – а ты держись за меч. Если упустишь его – нам конец.

Через дыры в стене тянуло зимним холодом.

– Кто это был? – спросила Марина.

– Когда они уйдут, я скажу, – прошептал Шоно.

Из-под меча поднимался дымок.

– Кто это был? – повторила девушка.

Шоно не отвечал. Он слушал.

Шаги были почти на грани восприятия даже для его чуткого слуха. Стреляли не просто сквозь стену – стреляли прямо с улицы, сквозь забор. Видимо, решили, что у автомата такая кучность, что можно уже не целиться. А теперь убегали вглубь Копища, где их подберёт авто.

Когда шаги растаяли, Шоно поднялся и отряхнулся.

– Что здесь происходит? Что происходит?

Шоно поднял белую книжку, пролистал. У неё была бархатная обложка, такие видел он только у гидеоновских Библий, которые раздают в электричках.

– В этой книжке что-то есть. Посмотришь.

– Я ничего не понимаю.

Шоно посмотрел мрачно.

– У тебя нет времени, чтобы понимать и разбираться. У тебя бабушку застрелили.

– Я знаю!

– Даже сюда скоро приедет милиция. Или полиция, если у вас её тоже переименовали. Даже в Копище они после такого приедут. Телефон здесь есть? Звони лучше сразу. Это не так подозрительно. Меч спрячь и отнеси домой, если получится.

– А ты что будешь делать?

– Я уйду. Слишком много вопросов.

Шоно отправился в прихожую.

– Ты теперь здесь живёшь.

– Я не знал, что буду здесь жить, – ответил Шоно уже из коридора. – И мне есть где переночевать в городе. Я помогу тебе, помогу всем вам. Но сначала реши дела с милицией. И не забудь помыть одну чашку.

Марина чудом не споткнулась.

– Подожди ты, подожди.

– Без паники, без паники. Мы встретимся завтра после уроков.

– Откуда ты знаешь, что я учусь в школе, – Марина задыхалась.

– Я ещё помню, когда бывают зимние каникулы. Какая у тебя школа? Номер?

– Нет, подожди, подожди. Кто ты такой? Откуда она тебя знает?

– Я всё расскажу при встрече. Нет времени, чтобы диктовать ещё одну книгу.

– Знаешь, во время Великой Отечественной, когда отморозки вроде тебя уходили в атаку, они говорили – если я не вернусь, прошу считать меня коммунистом. Это красиво. Это до сих пор красиво. Так вот, скажи, – её глаза сверкали в темноте, – кем ты хочешь, чтобы я тебя считала?