Александр Накул - Кель

Посвящается Кадзи Соноко.

У них есть автоматы и базуки,

Копыта из свинца, стальные руки.

Они нас ловят, пришивают сроки.

Короче говоря, они – морлоки.

Они морлоки, значит, мы – элои.

Удар в висок – и пять веков покоя!

И кто поверит, что медведь сиамский

Меня встречал над бездной Марианской?

«Соломенные Еноты»

«Канзас»

Прежде чем захлопнуть дверь —

Всех добил ли ты? Проверь!

Школьное

– Люди! Нас обманули! Земля имеет форму чемодана!

Короткое эхо прокатилось по школьному двору и стихло в закутке у спортзала.

– Это кто там кричит? – осведомился Геннадий Степанович. В гимназии он считался учителем информатики, а в городе – главным знатоком пошаговых стратегий.

– Кто-то проиграл, – отозвался лаборант, – девятиклассник по фамилии Барсучонок. Вот и выполняет желание.

– А почему так громко? Или это в школе так тихо? – Геннадий Степанович прислушался. – Да, тихо, прямо подозрительно. У второй смены что, уроки начались?

– Может быть…

– Значит, кому-то из нас пора на занятия.

Надо сказать, что Виктор Барсучонок уже в шестнадцать лет был прирожденный лаборант – худой, близорукий, с сухими соломенными волосами, стричь которые он считает излишним. Один из тех повелителей техники, кто рождается с золотым паяльником в зубах.

Немудрено, что к обычным урокам он относился без восторга.

– У нас первым уроком окно, – соврал Барсучонок, продолжая воевать с разъемами. Провода почуяли неладное и не хотели обратно в гнездо.

Так получилось, что проблема с сетью волнует лаборанта куда больше четвертных оценок. Вот и сейчас он сидит и пытается понять, что тут можно сделать. Привычный способ ремонта – вытащить и засунуть обратно – почему-то не помогает.

– Смотри у меня! – Геннадий Степанович вернулся к игре. – В школе тебя терпеть будут, а вот университет прогульщиков не любит. Выгонят – и пойдешь работать демократическим журналистом.

– Нет, я лучше игры обозревать буду. – Модем замигал, словно новогодняя гирлянда. – Или дисками торговать. Дин так устроился, значит, и я смогу. И за учебу заплатить хватит.

– Твой Дин мог бы Родиной торговать, с его-то родителями. Для человека, который рос в трехкомнатной квартире, летает он низковато.

– Он просто боится, что его собьют.

– Он просто ничего толком не умеет делать. Хотя… кто сейчас что-то умеет? – Геннадий Петрович откинулся на спинку стула, разгладил усы и начал раскуривать трубку. – Все порушилось, все перекосилось. Даже машины нас не слушаются. Да, попробуй перезагрузить… Нет, не кнопкой, а через систему.

На дворе был 1997 год. Советский Союз распался несколько лет назад. Но даже в нашей сравнительно благополучной области все шло наперекосяк, летело кувырком, и было неясно, чем все это закончится.

Компьютер обиженно запищал. Модем мигнул, по лампочкам побежала неслышная зеленая светомузыка. А потом замерла.

– Очень хорошо. – Геннадий Степанович пыхнул вишневым дымом. – Теперь собери все лишнее и положи в шкаф. И мышей за хвост свяжи.

Кабинет информатики тринадцатой гимназии – это узкая и длинная комнатенка на третьем этаже. Стены, неизменные с советских времен, разрисованы счастливыми роботами, спутниками и консолями. Еще на них написано, что такое байт, микропроцессор и информация. А возле окна изображен Билл Гейтс, замаскированный под ученого в медицинском халате.

Именно здесь школьники открывали для себя удивительный мир мрачных подземелий DOOM и инопланетных лабиринтов Quake. А некоторые, вроде Барсучонка, постигали тайнопись желтых букв «Турбо Си» и неизведанные просторы тогда еще совсем медленного Интернета.

Лаборант уже предвкушал очередной смертоубийственный матч по ожившей сети. Надо только вытащить запасные мышки из уже нерабочих компьютеров.

Вот и сделано. Он запер шкафчик, повесил на гвоздик мышей, сел за дальний компьютер, открыл для порядка учебник Страуструпа, поставил загружаться последнюю сохраненку, замер в предвкушении…

Но тут в дверь постучали.

И в ту же секунду за окнами огрызнулся гром. Пелена мелкого осеннего дождя накрыла школьный двор, как занавеска.

– Войдите, – галантно произнес Мышкин. Он умел различить, когда стучит рука женщины.

В кабинет заглянула девичья голова с орлиным римским носом и волосами, собранными в конский хвост. Лицо незнакомое.