Максим Волжский - Планета свиней 2

Парамон встал из-за стола, пожал дряхлую ладонь судьи Черепанова и вышел из кабинета. Предстояло пройти через зал суда, сквозь неровный строй гибридных солдат и журналистов. Советник не тушевался, расталкивая кабанов, наигранно пряча лицо от фотовспышки, скалящегося антропоморфного спаниеля.

Пробив себе дорогу сквозь толпу антропоморфов, на выходе из зала Парамон встретился лицом к лицу с капитаном Зубовым. Он близко подошёл к Стасу и сказал всего два предложения, состоящие исключительно из глаголов: «Договорились обменять. Не волнуйся».

***

Судья Черепанов трижды призывал соблюдать порядок в зале. После третьего предупреждения освободилось с десяток мест. Самых голосистых кабанов попросили покинуть помещение. Но даже на морозной улице под стенами суда рьяные поборники закона скандировали заготовленные речёвки. Кричали: «И только Сибирь, и только Якутск» и «Смерть шпионам». Пришлось захлопнуть все форточки, чтобы вопли демонстрантов не мешали процессу.

Когда в зале всё-таки наступила тишина, судья дал слово прокурору.

Гибрид северного оленя в синем мундире, застёгнутом на все пуговицы и погонами в золотой бахроме, никогда не носил головного убора, потому что из антропоморфного черепа росли приличных размеров рога: не слишком ветвистые, чашеобразные, высотой не более полуметра. Многие олени подпиливали своё украшение. Кто-то стругал лишь верхушки, иные рубили под корешок. Но прокурор по имени Солёный предпочитал природную стать. Потому не пользовался общественным транспортом и был узнаваем издалека на страх многочисленных врагов.

Прокурор выступал страстно, зажигательно, напористо. Надавив лапами на трибуну, он тряс рогатой головой, дважды пил сладкий морс и неистово требовал расправы над московскими шпионами. Он так горячился, что любому воробью понятно, как фанатично гибридный олень любит свою Родину.

Во время выступления прокурора судья Черепанов развлекал себя размышлениями о житейских мелочах. Натянув на морщинистый лоб квадратную шапочку, вспоминал – полил ли он или не полил фикус на подоконнике; а ещё интересовал новый утюг в кладовке. Судья точно не помнил, в какую сторону надо поворачивать кругляшок, чтобы прибор включить на полную мощь. А когда гибридный олень закончил, судья вспомнил, что поворачивать надо направо, где стояли три чёрных точки. Черепанов обрадовался и хлёстко стукнул молотком по столу, предоставив слово адвокату.

В зале снова поднялся гул, потому что адвокат отсутствовал, что, впрочем, было делом привычным для подобных процессов. Если бы судили вороватого соболя или крутого авторитета из росомах, то, несомненно, адвокаты, которыми в большинстве своём работали гибридные лисы, шуршали бы бумагами, постоянно тявкали, бесконечно требуя перенести заседание на попозже. Сегодня место адвоката пустовало, а значит, обвиняемые защищали себя сами.

– Подсудимые, у вас есть что сказать суду? – спросил Черепанов.

Рыжий даже голову не поднял. Барсук замотал улыбчивой мордой.

– Слово предоставляется защите, – с сожалением объявил судья, надеясь, что речь зверюшки будет короткой.

За решёткой в полосатых пижамах обвиняемые выглядели непрезентабельно. Барс походил на каторжанина больного чахоткой, дни которого сочтены, а вот покалеченный медведем Марат излучал безмерное счастье, переходящее в сумасшедший восторг. У него не было одной лапы, но барсук источал надежду, как упрямо выпрямляется стойкая травинка, под кабаньим сапогом. Возможно, Марат знал что-то особенное о громком процессе, больше напоминающем судилище.

– Моё имя Марат, – громко сказал барсук. – Мне скрывать нечего. Да!.. я шпион! Я агент Москвы и не жалею о своём выборе! Мой рыжий друг тоже служит Москве. И не сомневайтесь, и знайте все!.. мы делали свою работу лучше других шпионов, нам просто не повезло.

Черепанов немного удивился. Обычно во время выступления обвиняемых – хряки в зале топали башмаками, пихали в пасть толстые пальцы и свистели, словно на свинохоккее. Сегодня же было непривычно тихо, потому что барсук и не думал юлить, оправдывая себя. Он сознался так быстро, что стало неинтересно. Многим кабанам хотелось послушать свидетелей, попытаться разгадать шпионскую загадку, проявив смекалку, тем более что в зале находилась одна примечательная свидетельница. Она сидела где-то в середине зала. Её сарафан с блестящей медалью на лямке сообщал зрителям, что Шалайя готова сказать такое, какое не знает никто в холодной стране.