Денис Бурмистров - Религер. Последний довод

Парень обиженно сжал губы, упер стилет острием в грудь Волкова, ощущая, как тяжелое оружие под собственным весом прокалывает одежду и кожу.

— Готов? — не зная почему, спросил он у одноглазого.

Но тот не стал отшучиваться и ругать его. Он лишь посмотрел на Илияса уставшим, выпитым до дня взглядом, тихо спросил:

— Скажи мне, нахрена я вообще всем этим занимаюсь?

Бланцы не нашелся что ответить, лишь пожал плечами.

— Бей, — казалось, Егор разочаровался ответом. Он отвернулся и, кажется, зажмурился.

Придерживая стилет одной рукой, Илияс поднял над головой вторую и, резко выдохнув, со всей силы опустил ее на рукоять. Нож неожиданно легко прошел между ребрами и уперся крестовиной в грудную клетку.

Тело Волкова выгнулось дугой, изо рта плеснула кровь, подгоняемая судорожным стоном.

Бланцы поспешно вытащил нож и отполз назад, во все глаза наблюдая за метаморфозами — он никогда раньше не видел Дар «фениксов» в действии.

Егор очнулся практически мгновенно, хватая ртом воздух. Провел ладонью по лицу, словно старую шелуху снимая обрывки кожи и кровавые сгустки. Сгорбился, поднимаясь, будто грязно чудовище. С него струями стекала холодная вода, шлепались комья грязи. Религер встал на колени, потом на ноги. Поднял съехавшую на шею повязку и натянул на глаз. Повернулся ко все еще сидящему бланцы.

Выглядел он так, словно с ним ничего не случилось. Лишь чуть бледнее обычного, да более утомленный.

— Впечатлился? — невесело спросил Егор и поморщился. Засунул грязный палец в рот и провел по зубам. Сплюнул, выругался:

— Черт, обломки зубов то улетели. Теперь придется протезы ставить. И крови я много потерял, ноги словно ватные. Ну, — он повернулся к Илиясу, — Пошли, чего расселся?

На улочках недостроенного квартала разыгрывалась трагедия в стиле «ночи длинных ножей». Пустынные дома, переходы и задворки превращались для одних в убежища, для других в засады. Не жалея сил и средств, не обращая внимания на пол и возраст — казалось, из служителей веры выплескивались вся ненависть и страхи, накопленные за века. То, что в другом случае обернулось бы лишь мелкой потасовкой с долгим разбором и поисков виноватых, здесь превратилось в полномасштабную войну — когда дело касалось религии полутона и полумеры не рассматриваются.

Впрочем, пока еще не все силы подтянулись, не все решились начать открытое наступление. Маленькие армии крупнейших конфессий, лишенные своих генералов, медлили, но передовые отряды уже докладывали — кровь пущена и течет рекой по мостовым. Кто-то против нас, но не важно, кто именно. Важно, что либо мы — либо они.

В эпицентре этой закручивающейся спиралью гигантской часовой мины двое религеров спешили по следу той, которая запустила этот снежный ком с горы. Где-то скрываясь в тенях, где-то успев проскользнуть, а где-то сцепившись в короткой кровавой потасовке. Тут и там слышались вопли и грозные кличи, от бьющих в полную силу Даров рушились бетонные коробки и вспыхивали строительные леса.

Казалось, что в этом хаосе невозможно найти кого-то конкретного, не умерев или не заблудившись. Но Волкова вело какое-то чутье охотника, он буквально угадывал, где сворачивать и куда идти. Видимо, в какие-то моменты нечто свыше подталкивает друг к другу две причины, чтобы получить нужное следствие в итоге.

Хлопки пистолетных выстрелов раздались совсем близко. Егор бросился вперед, разбрызгивая в стороны мелкие лужи. Илияс поспешил за ним и, завернув за угол, чуть не врезался в широкую спину мистирианина.

В узком переулке с глухими стенами домов, поднимающимися вверх, застыла немая сцена. Рядом с мусорным контейнером, заваленным строительным мусором, прислонившись к мокрому бетону, стоял Роман Ильин, зажимая рану на боку. Перед ним, раскинув руки, лежал один из охранников Калины. Кровь из разрезанного от уха до уха горла вытекала вяло, скапливалась в луже у стены.

В двух шагах от Романа, все еще сжимая в руке однозарядный «дамский» пистолет, из ствола которого шел дымок, прекрасной статуей застыла Калина. Девушка выглядела напряженной, если не сказать, напуганной.

Возле ее ног, вжавшись спиной в угол между домом и контейнером, обхватив себя руками, сидел тот самый незнакомый Виктору паренек в красном капюшоне.

Ему в голову упирался ствол большого автоматического пистолета, матово поблескивающего в руке Андрея.

Виктора и Илияса, появившихся в конце переулка, они пока что не заметили.