Гэв Торп - Предъявление обид [ЛП]

Которая не произошла.

На фланге рыцарей появились Дран и его рейнджеры, вышедшие из зарослей тростника и кустарника на берегу ручья. Держа арбалеты наготове, они быстро выстроились в линию и открыли огонь, не имея возможности промахнуться с такого близкого расстояния. Четверть рыцарей была сбита с ног залпом, а остальные упали, когда их лошади споткнулись о падающие тела и врезались друг в друга.

Не останавливаясь, рейнджеры вскинули арбалеты, выхватили большие двуручные охотничьи топоры и ринулись вперед. Атака была прервана, импульс потерян, и рыцари попытались развернуться, чтобы встретить эту угрозу, но они были слишком дезорганизованы, и немногие из них держали свои копья на полном ходу или двигались на сколько-нибудь быстро, когда гномы-рейнджеры ударили. Под предводительством Хенгрида громовержцы взвалили оружие на плечи и двинулись вперед, чтобы присоединиться к схватке.

Барундин первым ворвался в пролом, ревя и размахивая топором. Наконечники копий безвредно скользили по его инкрустированной рунами громриловой броне, их острия были срезаны взмахом Ворчуна. Когда молотобойцы сомкнули за ним строй, он прыгнул вперед из переплетения камней и дерева внутри бреши, врезавшись, как металлическая комета, в ряды копейщиков, сбивая их с ног. Ворчун вспыхнул, когда могучим ударом короля гномов были отрублены конечности и головы, а когда молотобойцы ринулись вперед, их смертоносные боевые мотыги ломали и крушили, нервы копейщиков не выдержали, и они бежали от мстительных гномов.

Оказавшись внутри замка, гномы быстро справились с боем. Десятки людей были убиты обрушением башни и стены, и те, кто остался, были потрясены и не могли противостоять тяжелобронированному разъяренному воинству, которое хлынуло через брешь в стене. Многие вскинули руки и бросили оружие, сдаваясь, но гномы не проявили милосердия. Это была не война, это было убийство по Обиде, и пощады не будет.

Хенгрид ворвался в ворота вместе с Драном, разбив рыцарей, после чего защитники сдались в большом количестве. Толпы женщин и детей теснились в грубых хижинах внутри стен, крича и моля Зигмара об избавлении. Армия гномов окружила их, обнажив оружие. Барундин уже собирался дать сигнал к началу казни, когда из разбитых ворот донесся крик.

— Придержите оружие! — приказал голос, и Барундин, обернувшись, увидел Теоланда верхом на боевом коне, с пистолетом в каждой руке и опущенным забралом. — Битва выиграна, поднимите оружие!

— Ты смеешь командовать королем Барундином из Жуфбара? — проревел Барундин, пробиваясь сквозь толпу гномов к молодому дворянину.

Теоланд направил пистолет на приближающегося короля, его рука была тверда, как скала.

— Тело барона Обиуса Вессала лежит за этими стенами, — сказал он. — Теперь это мой народ, мои подданные, которых я должен защищать.

— Встань против меня, и твоя жизнь будет потеряна, — прорычал Барундин, поднимая Ворчуна, чьё лезвие было залито кровью, а руны, начертанные на металле, дымились и шипели.

— Если я этого не сделаю, то моя честь будет потеряна, — сказал Теоланд. — Какой же я буду вождь, если позволю убивать женщин и детей? Я скорее умру, чем буду стоять в стороне и позволять вам такое.

Барундин хотел было ответить, но что-то в голосе мальчика заставило его остановиться. В нем была гордость, но с оттенком сомнения и страха. Несмотря на то, что Барундин твердо держал прицел, он видел, что Теоланд напуган, даже в ужасе. Храбрость юноши сильно поразила Барундина, и он оглянулся, чтобы увидеть плачущих женщин и детей, сгрудившихся под тенью северной стены, а также тела их отцов и мужей вокруг них. И в этот момент его гнев иссяк.

— Ты храбрый человек, Теоланд, — сказал Барундин. — Но ты еще не командуешь армиями Конлаха. Ты стоишь один, и все же ты хочешь сбить меня с толку.

— Я барон Конлаха, — ответил Теоланд. — Мой дядя лежит мертвый, убитый моим мечом.

— Ты убил родича? — спросил Барундин, снова начиная злиться. Для гномов это было серьёзным преступлением.

— Он собирался приказать армии напасть на вас, — объяснил Теоланд. — Он хотел уничтожить вас, как только вы прорвались бы в Удерстир. Я сказал, что это было бы безумием и смертью для всех нас, но он не слушал. Мы стали бороться, я выхватил меч и зарубил его. Он не был хорошим правителем.

Барундин не знал, что ответить. То, что он теперь в долгу перед мальчиком за спасение жизней гномов, не подлежало сомнению, но он был врагом и убийцей сородичей. Смешанные чувства отразились на лице короля. В конце концов он опустил Ворчуна и посмотрел на молодого барона.